И целой Казани мало. Родовые поселения переманивают городских жителей

За прошлый год 26 тысяч россиян из городов переехали жить в деревню. Только под Казанью имеется 14 так называемых родовых поселений. «Казанский репортер» Елена Догадина съездила в одно из них и узнала, что побуждает коренных горожан с хорошим заработком бросать все ради комаров и лесных ароматов.

ИЗ «КОМСОМОЛКИ» – В ЛЕС

Мы едем на машине из Казани в сторону Республики Марий Эл. Артур описывает, каким хочет видеть свой дом – словно маленький мальчик рассказывает, как собирается обставить свою комнату:

– В дальнейшем обсерваторию хочу! Небольшое, но высокое здание, внутри лестница винтовая, наверху панорамный обзор, столик посередине, на нем телескоп стоит, скамейки по кругу. У меня и костюм звездочета есть. Это с тех пор, как мы открывали детский клуб, помнишь?

Я прекрасно помню как клеила там обои. А через полгода Артур уехал жить в лес...

Артур Гимаев – бывший корреспондент «Комсомольской правды», один из основателей футбольного клуба «Заря». А с лета он, его жена Мария, их дочки Злата и Дарья – жители родового поселения Лесная Поляна в окрестностях Марий Эл.

«Сначала выбери себе из всех возможных мест благоприятных на земле свое, тебе понравившееся место. Место, в котором ты хотел бы жить. В котором пожелать и детям мог своим их жизнь прожить. И правнукам своим ты станешь доброй памятью. В том месте климат для тебя благоприятным должен быть. В том месте на века один гектар земли себе возьми».

Это цитата из культовой для переселенцев книги «Звенящие кедры России». В 1996 году Владимир Пузаков под псевдонимом Мегре, начал серию книг «Звенящие кедры России». Со временем художественная литература превратилась в философию родовых поселений как идеальной формы существования.

– Я тут с журналисткой еду, мы к вам заглянем? – чем ближе мы подъезжаем, тем чаще однопосельчане звонят Артуру, чтобы пригласить куда-нибудь. – Открытие волейбольного сезона сегодня. Тут два раза в неделю волейбол, в Звенигове снимают зал. Конечно, он весь украшен Единой Россией, но зал шикарный (в самой Лесной Поляне любая политпропаганда запрещена – авт). Еще в бассейн тут девушки ездят. Но иногда не только они, там есть душ, можно помыться шампунем (также в поселении запрещено использование химсредств: шампуней, порошков, дезодорантов – у всего этого есть экологичный аналог, например, можно мыть голову яичным желтком, горчицей – авт.). Хотя подожди. Давай сначала про садик договорю.

Детсад работает по три часа три дня в неделю. Посещают его от трех до восьми детей в возрасте от года. Самому старшему в поселении – 11 лет. Сначала Айгель Михайлова просто собирала всех детей у себя в доме и занималась с ними. Там не любят шаблоны, но занимаются по системе, приближенной к вальдорфской: нет готового примера, максимально естественные материалы, цвета, нет химии. Нельзя ничего запрещать – только если это опасно для здоровья.

Сейчас Айгель ушла в декрет, и заниматься детским садом будут другие. В общем доме. Состоит он из 5-6 комнат, строился на общие средства, одну комнату решили выделить детям. На недавнем собрании определили интерьер. Артур предполагает, что за месяц сделают. Раньше детсад был на общественных началах, теперь будет засчитываться в трудочасы – это местная валюта.

Я поинтересовалась, что делают дети школьного возраста. Оказалось, их пока мало. Троих из них отец возит каждый день в ближайшую школу, остальные – на домашнем обучении.

На официальном сайте фонда Анастасии, основанном Мегре, насчитывается 339 родовых/экопоселений на 8 октября 2016 года. Сам автор находится в списке 100 самых влиятельных духовных лидеров современности за 2012 год по версии журнала Watkins' Mind Body Spirit.

ДОРОГИ, КОТОРЫЕ МЫ ВЫБИРАЕМ

Тем временем мы въехали в Марий Эл.

– У нас Даша начала по-другому рисовать. Мозаикой. Ей устроили выставку. Гордая, что у нее своя выставка и люди хотят смотреть.

Даша – старшая дочь Артура. Ей три с половиной.

– Выставка еще открыта?

– Да, должно быть. Дети там самостоятельные. На улице много времени проводят. Четырехлетние могут спокойно гулять по поселению, в гости ходить. Сидишь днем, вдруг залетает толпа детей: поиграть хотим, кушать хотим.

Меня, родившуюся в поселке городского типа, не очень впечатляет эта фраза – до тех пор, пока я не увижу масштабов поселения.

Вопросов у меня много, но ответов у Артура пока больше, поэтому остается только слушать.

– Передвигаться на машине там считается моветоном. Вот, кстати, минусы поселения: дорога и комары. Из-за комаров аж в сетках ходим, а дорога, особенно зимой – на трактор скидываемся.

Мы сворачиваем в лес с действительно жуткой дороги. Настолько плохой, что среди местных ходят легенды о добрых гопниках с запасками: на такой дороге не до шуток и вымогательства, колесо после ямы запросто превращается в хлам, а автомастерской, да еще и ночью, здесь не найти.

Не знаю, чего я ожидала увидеть у границ поселения, но точно не веревочной изгороди. Особенно потому, что за «оградой», кроме леса, ничего не видно. Лес смешанный, поэтому осенью это красивое зрелище – зеленые сосны вперемешку с желтыми березами. О том, что мы въехали на территорию, на которой кто-то живет, не свидетельствовало ничего. Пока я не заметила, что мы как будто на гигантской даче, где вместо тропинок – широкая полоса, вместо участков – гектары леса с красивыми коттеджами в чаще.

– Вот здесь у нас пруд. А вон и председатель идет, – Артур вел меня к участку друзей, у которых они жили месяц, пока их дом строился.

Мы приехали по городским меркам рано, в восемь утра. Еще пару часов в глубине леса раздаются выстрелы охотников. Поселение находится в марийских лесах, неподалеку расположились охотничьи угодья, зверей и дичи здесь водится немало. При этом сами поселенцы ни охоту, ни рыбалку не практикуют, на территории родовых поместий действует табу на отстрел животных и даже на ловлю рыбы, так что обитатели пруда и окрестностей чувствуют себя здесь вольготно. Курам и козам, которых держат жители Лесной Поляны, тоже ничто не угрожает, пернатые несут яйца, рогатые дают молоко. Кроме того, действуют запреты на алкоголь, сигареты и брань. В общем, пастораль.

Председатель живет в центре поселения, недалеко от Теремка. Этот маленький домик построен для тех, кто еще не достроил свой собственный дом, или для гостей и друзей поселенцев.

Я оставила вещи в доме и принялась знакомиться с правилами проживания.

Как пишет официальный сайт Поляны, "мы не хотим видеть в соседях людей, которые:

– не потрудились прочитать книги В. Мегре, хотя идея жизни на земле, в гармонии с природой, привлекает, да и люди в поселении нравятся;

– не до конца распрощались со своими вредными привычками: можете немного выпить по праздникам, иногда тянет покурить;

– не планируете в ближайшие годы переезжать в поместье, вас устраивает иметь участок земли в качестве дачи или для вложения денег;

– не смогли реализовать себя в городе и решили попробовать начать все с начала в поселении;

– не понимаете, на что будете строиться и жить в поселении, надеетесь разобраться «по ходу»;

– имеете очень смутное представление о строительстве, огородничестве и жизни на природе в целом;

– считаете, что участие в общепоселенческих проектах должно быть добровольным, хотите уединиться в своем поместье и оставить общественные дела на усмотрение других;

– считаете наши правила и процесс вступления в поселение слишком строгими;

– фанатично настроены и оторваны от реальности, поэтому позволяете себе агрессивные высказывания, содержащие нетерпимость (религиозную, национальную, пищевую и т.д.)».

Если какой-то из пунктов вам подходит, то вам настоятельно рекомендуют поискать себе другое поселение. Однако все, кого я встречала, отмечали, что правила носят рекомендательный характер и окончательное решение за самими поселенцами.

«МНЕНИЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ НЕ ОТРАЖАЕТ МНЕНИЯ ВСЕГО ПОСЕЛЕНИЯ»

Председателя Сергея мне удалось поймать только вечером перед волейболом.

Лесная Поляна появилась как идея в 2008 году, а реалией стала год спустя. Ценители фольклора и традиционного образа жизни, в основном из Казани, захотели изменить жизнь в городе и остановились на родовом поселении.

Сергей Михайлов отучился в КАИ на радиотехника. Работал в ТИСБИ, потом устанавливал банные печи.

– Все основатели Лесной Поляны встретились в «Кедровом доме», – рассказывает он. – Есть такой клуб в Казани. Там собрались люди, которым интересно было жить на природе. И не просто на природе, а чтобы и дружно, и весело, и со смыслом, и, может, что-то еще, видимо, потому, что была какая-то неудовлетворенность в жизни городской. Идея действительно объединяет. Кто-то на славянских идеях объединяется, кто-то на кришнаитских, а мы объединились на идее родовых поместий. Это вдохновило. Первое поселение, которое мы основали, было Светлое, потом – Светлогорье. Оба в Казани.

Почему не остались в тех поселениях, которые были созданы? Они не подходили нам по ритму и правильности организации. Создавали их мы, но многое не учли, оказалось, что нам они не подходят. Людей слишком много, с разными целями, интересами. Создавались поселения, где соседи неизвестно когда будут жить (в Лесной Поляне на полный переезд дается два года –авт.). Нас это не устраивает, и пришлось создавать заново. И как пример использовали Ковчег в Калужской области. Снова под Казанью не получилось, потому что там сложно с оформлением земель. Хотелось около реки, поэтому стали подниматься вверх по Волге, нашли землю в Марий Эл и обратились к администрации.

Земля куплена дачным партнерством, потому что в законодательстве родовых поселений нет (близкое к этому – «дальневосточный гектар», бесплатный участок под фермерство; закон вступил в силу 1 июня 2016 года для жителей ДФО – авт.) – все члены полноправные собственники на данном этапе. 36 гектаров выкупили, тогда земля недорогая была. 150 тысяч мы потратили на землю плюс оформление. Провели водопровод, электричество, за дорогами ухаживаем. Здесь было чистое поле. Мы все раскатали, засадили. А давайте бродить? – Сергею, судя по всему, неуютно стоять на месте и тем более сидеть, поэтому он повел меня по поселению. – К слову, сейчас только вступительный взнос около 150 тысяч. Помимо этого, есть длинный ряд правил, собеседование, «пробное» проживание, голосование, на котором 100 процентов семей должны выбрать тебя своим соседом и только тогда ты получаешь участок в 1,3 гектара в «пожизненное пользование с правом наследования». Ты не имеешь права его продать или отдать. Он достанется только твоим детям.

Взносы на этом не заканчиваются. Еще есть 18 тысяч рублей в год. Но поселенцы утверждают, что это временная мера.

– Когда семья переезжает, для большинства это стресс. Резкая смена образа жизни, стройка, работа, – продолжает Сергей. – И эта сумма в 18 тысяч уже кажется большой. Плюс еще «субботники»: два дня в месяц семья должна посвятить общим делам. У нас же нет соцслужб, государство нам не помогает, но мы и не просим, это же наше поселение, мы должны все сами делать. Но это переходный этап. Потому что сами взносы противоречат идее родового поместья. Сейчас, если семья не выполняет обязательств, она должна быть исключена из поселения. А по идее РП – это когда участок земли передается навечно, в пожизненное пользование с правом наследования. Иначе какое это поселение, которое за деньги принимает и исключает, тогда это...

– Секта?

– Нет, это государство секта. Вот у вас есть собственность?

– Нет.

– Но что-то же есть?

– Нет.

– Что-то вам принадлежит?

– Хорошо, скажу да, - мне уже неловко оттого, что мне совсем ничего не принадлежит.

– Так вот, на самом деле ничего вам не принадлежит. Ведь если вы перестанете платить, то отберут все, что есть. А так есть участок земли, который никто не может отнять по задолженностям банка. Это житель земли, а не перекати-поле… Я сидел за компьютером, работал. И так каждый день. В какой-то момент понял, что надо что-то менять. Уволился из ТИСБИ, с другом начали устанавливать печи. Работа была тяжелая, но времени стало больше. Потом вот поселение. Для меня это уже опора в жизни. В городе я не нашел смысла своей жизни. Возможно, не смог самореализоваться. В поселение приходят люди, которых не устраивает городская жизнь, либо они не до конца реализовались, либо город им больше ничего не может дать.

– Не считаете все это побегом?

– Для кого как. Для меня, в чем-то и побег. Но побег логичный. За шесть лет после создания поселения я больше узнал о жизни, людях, обществе.

– На скольких семьях собираетесь остановиться и больше не принимать?

– Остановимся семьях на 100-150. Дальше уже пусть кто-то свое начинает, может, даже рядом. А то уже надо депутатов выбирать, чтобы решения принимать. Я уже сейчас о депутатстве задумываюсь (смеется). 100 семей – это же человек 700. С нуля создать общество – сложно. Чтобы что-то получилось, нужно провести отбор. Отбор нужных людей. У нас, надеюсь, получится. Потому что наш коллектив наращивается медленно. Если бы сразу 100 семей объединилось, то было бы сложно найти общее мнение. А если потихоньку добавляются люди, отбираются по темпераменту, по отношению к жизни, то мы уже им передаем свой взгляд на мир, а так как он эффективен – ведь пока у нас получается, – то в результате противоречий возникает меньше.

– В чем отличие родового поселения от экопоселения? В родовом поселении не нужно от плодов цивилизации отказываться?

– Я понимаю экопоселение как место, где человек себя экологически выращивает. Если можно выращивать экологические продукты, то экопоселение создано, чтобы человек экологически выращивался. Логично? А каким способом… Уж электричество, я думаю, есть в экопоселениях. Ох, пойдемте-ка, мне надо куриц навестить. Соседи оставили под присмотр...

Наши дополнительные требования основаны на тех идеях, которые мы вкладываем в понятие родовых поместий. У нас нельзя землю продавать, потому что мы считаем, что земля – это семейная ценность, которая не продается. Идея ценная. В этом мире, особенно городском, человек ни к чему не привязан. Он родился в одной квартире, учился в другой, умер в третьей. А дети? Где детство провели? Так возникает другой тип человека, которому не важно, где его родина. У него, в общем-то, и нет ее. У меня вот родители из разных деревень, я уже из Казани, и нет привязки к конкретному участку. А тут: дед копал колодец, бабушка посадила деревья. И это многим понравилось. Поместье – как накопление какого-то жизненного опыта.

– Представим ситуацию: дети выросли, уехали учится. И нашли занятие по душе, остались в городе. Поместье будет пустовать до следующего поколения?

– На нашем этапе задача – дать им хорошее детство. Хорошее детство – это здоровье, счастье, энергия на всю оставшуюся жизнь. А вернуться они сюда или нет, это будет зависеть от них. Я сам до конца не уверен, должны ли они возвращаться сюда. Главная цель – хороших людей вырастить, которые бы полноценно реализовали себя в жизни.

– Какие претензии к ненормативной лексике? Мат у вас запрещен в условиях продживания...

– Мат использует какую область? Секс, органы размножения и все, что с этим связано. Если человек матерится, значит, он частично не контролирует себя. Значит, у него много мыслей завязано на животных инстинктах. Он еще не воспитан, по большому счету. Если человек матерится, о какой возвышенной любви можно говорить? Я не против мата. Но это другая культура. Она простая. Давайте представим, что все матерятся, подразумевают именно то, что говорят. Это же будет ужасное общество. И все книжки можно будет выбросить.

– Есенин использован ненормативную лексику...

– А что Есенин? Вот эти поэты, на которых мы воспитывались… Такой способ обучения людей – это очень сомнительно... Нравственность там, я думаю, присутствует очень ограниченно. Но это выбор общества. Если кто-то хочет жить в безнравственном обществе, пожалуйста, живите. А нам нравится нравственное общество.

– Какая ваша любимая книга?

– Не могу сказать сейчас. Но недавно вспоминал почему-то «Два капитана» Каверина.

В поселении стемнело и мы вернулись к Теремку, где нас ждала жена Артура, Мария. Она тоже из журналистов – до поселения работала в телерадиокомпании «Казань», затем была редактором сайта «Комсомольская правда».

Мужчины уехали на волейбол, а мы вместе с маленькими Златой и Дашей идем поздравлять именинницу – Екатерина Егорова с мужем и дочкой Радой живут в поселении уже третий год. Рада родилась в поселении –первое поколение. К слову, никаких медицинских учреждений в поселении нет, пожарных и полиции тоже. В случае чего нужно ехать в соседнюю деревню, до нее семь километров. Но к медицине у поселенцев особое отношение: здоровый духом человек болеть не может, так что философия сыроедов им близка. Однако до больницы не далеко, и детей никто опасности не подвергает, если надо лечить – везут.

Дорога занимает не много времени, но новичку почти невозможно гулять тут самостоятельно. Дело в том, что здесь почти нет заборов и участки не разделяются между собой. Однако меня удивило, что даже тут нашлись семьи, которые прошли все круги вступления и голосование, но после переезда обособились на своих участках и не принимают участия в общественной жизни. На нескольких таких участках не вырублены деревья и дома еле виднеются среди высоких сосен и берез.

ШАГ К НОВОМУ – ЭТО НЕ ПОБЕГ

Вот мы и дошли до участка Егоровых, который, правда, абсолютно не видно в кромешной темноте. Никакого уличного освещения в поселении нет, только свет из окон.

– Лена сейчас брала интервью у Сергея, – с порога делится Мария.

– Если что, мнение председателя не отражает мнения всего поселения, – сообщают мне, пока Рада, Злата и Даша проверяют, кто громче визжит.

Всем семьям, которые встречала в поселении, я задавала один вопрос: «Как вы пришли к тому, что хотите уехать из города?». Оказалось, что мотивы у всех схожи: не видел смысла в жизни в городе, устал быть винтиком в системе, которую не могу изменить, не хочу, чтобы мои дети росли среди соседей-алкашей и наркоманов.

– Я и Влад, мы занимались обычными делами. Он в строительной фирме, в отделе закупок, а я в банке. Работали много, в основном по шесть дней в неделю. В единственный выходной, воскресенье, выезжали на природу. Летом – на марийские озера с палатками, зимой, каждый выходной, – на Лебяжку, на лыжах кататься. Потом я начала немножко моржеванием заниматься, на Голубое озеро ездили. И так мы прожили года полтора, уже будучи семьей, – Катя говорит очень быстро, или это ее обычный темп, или пытается успеть в паузы между визгами детей. – Все свелось к тому, что мы шесть дней просто ждали одного единственного выходного, чтобы выехать из города. Пришли к тому, что в нашей жизни что-то не так. Обсуждали постоянно, что система из нас винтики сделала. Ну, вот я, например, выдавала ипотечные кредиты. Что я, благо несла? Ничего сама не производила, не было от меня никакой пользы, казалось мне да и Владу тоже.

До родового поселения Егоровы шли долго, но верно. Идею подкинула знакомая еще во время свадебного путешествия, рассказавшая, что жить в деревне – неплохо, жить там можно. Тогда же Катя наткнулась на книги Мегре.

– Но я прочитала их просто как красивую сказку. Не как руководство к действию. А тут наступило лето, и я увидела фестиваль создателя родовых поместий. И мы туда поехали. Первый раз увидела людей, которые как-будто сразу общались с душой. Другими они нам показались. И в рамках фестиваля была экскурсия в Лесную Поляну. Тогда там было не так. Стояло дома три в лесу. Но я решила, что хочу жить тут.

О коттеджных поселках и деревнях у поселенцев свое мнение. Ведь главное для них –добродушные, отзывчивые соседи, но нигде, кроме подобных поселений, их нельзя выбирать. Сосед по даче, квартире или деревне – лотерея.

– Вы не считаете, что переезд сюда – это побег?

– Нет, не побег. Это качественно новая ступень, мне кажется, это, наоборот, рост. Желание построить что-то новое.

– Но тот образ жизни, который мы ведем здесь, в городе вести сложно, – дополняет подругу Катя. – Для себя я решила, что не хочу зарабатывать деньги, хочу заниматься огородом, детьми, садиком, цветами, и здесь делать это проще, чем в городе. Не зря же говорят, что нельзя жить в обществе и быть свободным от него. Возможно, я слентяйничала. В городе очень мало людей занимаются тем, что любят. Это большая удача.

– Да, люди в городе постоянно думают о проблемах, – Маша снова включается в разговор, - Думают, как бы прожить от зарплаты до зарплаты. Но они тратят деньги на вещи, которые им не нужны. Им реклама внушила, что каждые полгода нужно менять телефон. В городе, наверное, тоже есть люди, которые не покупаются на эту удочку, но их мало.

– А вы обе выросли в Казани?

– Да.

Освещая путь фонариком в телефоне, мы добрались до Теремка, чтобы продолжить разговор. Душа в Теремке нет, но во многих домах есть все прелести городской жизни. Нет только телевизоров и микроволновок, но ноутбуки и интернет есть. Большая часть из 29 семей – вегетарианцы, но это не обязательное условие. Из тех, с кем говорила я, никто не продал свои городские квартиры. Те, кто живет здесь давно, зарабатывают деньги удаленно: продают собственные картины, занимаются резьбой по дереву, устраивают экскурсии по окрестностям, продают иван-чай и другие экологические продукты, которые теперь в моде.

Вообще деньги не самоцель для местных, они бы с радостью от них отказались, но полностью это сделать не считают пока возможным, только поэтому и подрабатывают. Но сами не считают это подработкой, скорее хобби, за которое они нашли возможность получать деньги. По выходным кто-то ездит в город, в супермаркет, но вообще те, у кого еще не растут свои овощи и фрукты, покупают их у соседей. Так как те, с кем говорила или о ком слышала я, - люди состоятельные, то отпуска за границей тут тоже не редкость.

День у поселенцев с детьми начинается рано, а дети есть почти у всех. Те, кто не занят их воспитанием или огородом, помогают строить дома новичкам. Так что как бы ни казалось со стороны, скучно в поселении не бывает. Хотя иногда облегчить родителям день помогает Пират – один их многочисленных местных котов-мышеловов, который умеет спать, даже когда несколько детей играют с ним...

Мне пора уезжать, и председатель Сергей проводил меня словами: «Вы – представитель того общества, у которого я не вижу перспектив».

Елена Догадина.

 

источник: kazanreporter.ru