Загадки славянской письменности. Что создали Кирилл и Мефодий?

На первый взгляд, тут нет никакой проблемы вообще, ибо то, что создал Кирилл, как раз и называется кириллицей. Эту позицию русская наука занимала весьма долгое время. В подтверждении этих слов я хотел бы привести версию, изложенную в статье архимандрита Леонида (Кавелина), опубликованную в 1891 году.

    862 год. Изобретение кириллицы святым Кириллом. Святые братья солунцы Кирилл и Мефодий переводят с греческого на славянский язык священные книги (избор евангельских и апостольских чтений, псалтирь, служебник, часослов, общую минею) и вводят в Великоморавской державе славянское богослужение и кирилловскую письменность.

    В 862-867 годах славянское богослужение и кириллица введены в Сербии при князе Мунтимире.

    869 год. Преставление преподобного Кирилла, изобретшего кириллицу.

    В 870 году в Болгарии окончательно введено славянское богослужение и кирилловская письменность.

    870 год. Распря Рима с Византиею за церковное преобладание над южными славянами.

    873 год. Крещение святым Мефодием чешского князя Боривоя и святой Людмилы.

    877 год. Хорватский князь Сдеслав делается подручником Византии. Преподобный Кирилл и его ученики ввели в Хорвато-Далматской державе славянское богослужение и кирилловские книги еще в 862-867 годах.

    879 год. Князь Сдеслав убит Бранимиром, который, опасаясь мести Византии, предается Риму. Кириллица (у далматинских сербов) в Приморье с 880 года подверглась гонению латинян наравне с глаголицей (хорватов) со стороны местного латинского духовенства (Сплетской архиепископии); этому духовенства не было никакого дела до различия алфавитов; оно видело единственно, что разрешение славянского богослужения грозит ему лишением славянской паствы. Гонения эти с 882 года, то есть со смерти папы Иоанна VIII, усилились при содействии далматинского князя и его вельмож и довело до Сплетского собора 925 года, на котором впервые славянское богослужение было запрещено вообще, как для сербов — последователей кириллицы, так и для хорватов — последователей глаголицы.

    879 год. Некто диакон Феодосий, родом славянин (хорват), желая спасти полюбившееся хорвато-далматинцам славянское богослужение, придумал для этого следующее: посоветовал князю Бранимиру отступить от Византии и стать под покровительство Рима, а сам составил из кириллицы и народных и условных знаков счетного или торгового значения глаголицу, переписал ею кирилловский перевод святого евангелия, применив оный к хорватскому наречиюи по возможности согласовав с латинскою Вульгатою, вошел в сношение с Римским папою (Иоанном VIII), принял от Рима посвящение в епископы (с 879 года) и благословение совершать в его Нинской епархии славянское богослужение по изготовленным им глаголическим книгам (в 888 году).

    Позже сербам позволялось служить по-гречески, а хорватам было велено служить на латыни.

    885 год. Преставление святого Мефодия.

    886-1018 год. По кончине святого Мефодия ученики его, во главе коих стояли Климент (болгарин), Наум Ангелларий Горазд (моравлянин) и Лаврентий, гонимые в Моравии немецким (тогда латинским же) духовенством, перешли в Болгарию под покровительство царя Бориса (Михаила), который отдал в церковное управление Климента как епископа валичского третью часть Македонии от Солуня до Иерихо (ныне Орхо) и Конина в Албании; они поселились в юго-западном углу Македонии (Кутми Чивица) в пределах Охридских, и продолжили свою святую деятельность. Скоро Охрида сделалась центром духовного просвещения македонских славян, и списки священных книг, распространенные учениками, седмочисленников, разошлись по всему славянскому миру. Один из этих списков послужил прототипом нашего Остромирова евангелия. Он писан не позже 960 года, к которому относится кончина значащегося в его месяцеслове святого Григория, епископа Мизийского, который упоминается в греческой надписи 1020 года...

    891 год. По жалобам латинского духовенства папа Стефан V пишет к Феодосию, повелевая ему ограничиться пределами своей епархии и не считать себя владыкой всей Хорвато-Далмации. Преемник Феодосия, епископ Альфред продолжает борьбу со Стефаном.

    923 год. Византия помирилась с Римом, будучи в опасности от Симеона, царя болгар.

    925 год. Сплетский собор, на коем святой Мефодий объявлен еретиком, а книги его (кириллица) объявлены ересью и готскими. Нинская глаголическая епархия пощажена, но урезана и права ее ограничены. Славянское богослужение запрещено. Епископ народной хорватской церкви Григорий протествует, но безуспешно.

    928-929 годы. Второй Сплетский собор. Славянское богослужение вторично запрещается. Нинская епархия упразднена, но борьба на этом не закончилась.

    988 год. Великий князь киевский Владимир крестил русский народ...

    1059 год. Третий Сплетский собор и третье запрещение славянского богослужения.

    1248 год. Глаголиты находят себе защитника в лице папы Иннокентия, который дозволил им снова вести славянское богослужение по глаголическим книгам с некоторым сближением оного с латинским обрядом(1).

    Итак, как мы видим, у отца Леонида нет ни тени сомнения в том, что Кирилл создал кириллицу в 862 году, тогда как глагллица была создана, по о. Леониду, в 879 году, то есть на 17 лет позже, отцом Феодосием, далматинским монахом. Достаточно подробно описано триумфальное шествие кириллицы по Моравии, Сербии, Хорватии, Болгарии и России, а также гонения на кириллицу и ее проповедников.

    А вот что писал в 1848 году такой выдающийся отечественный филолог, как Измаил Иванович Срезневский: «Обращаясь к азбуке глагольской, отметим прежде всего, чем сходна и чем отлична она от кириллицы. Большая часть ее букв по своей форме отличается не только от кирилловских, но и от других известных. Сходны с кирилловскими д, х, м, п, ф, ш... Подбор букв тот же. Порядок букв также одинаков... Особенность многих глаголических букв приводит издавна к заключению, что глаголица есть древняя азбука языческих славян и, следовательно, древнее кириллицы; этому верил граф Грубишич2, доктор Антон 3; этому верит и теперь известный филолог немецкий Я. Гримм4. Опровергнуть это едва ли возможно, допустивши, что простые черты древние заменены курчавыми и сложными в известной теперь глаголице уже позже, вследствие особенных, неизвестных причин; впрочем, также трудно опровергнуть и то, что буквы глаголицы неизвестного происхождения не были никогда проще, а изобретены досужим грамотеем так, как они есть, без всякого отклонения к древним письменам славянским. Правда, что черты глаголицы вообще грубы и некоторые отворена на левую сторону, как будто употреблялись для писания с првой руки к левой, но грубость рисунка букв не признак древности, а отворенность некоторых на левую сторону могла быть и случайным выражением вкуса изобретателя...»5. Как видим, глаголица тут признается древнее кириллицы, но со слов наиболее ранних ее исследователей. С другой стороны, И.И. Срезневскому кажется, что глаголица «составлена по образцу кирилловской: это ясно и из подбора букв, и из порядка их, и из характера правописания. Что, в чем она отличается от кириллицы, по своему строго, только подтверждает, что она позже кириллицы»6. Так что его собственное мнение предполагает более позднее происхождение глаголицы.

    Я не буду утомлять читателя перечислением исследователей, считавших, что сначала Кирилл создал кириллицу, а затем кто-то позже придумал глаголицу. Тем не менее, словенцы и хорваты, то есть жители тех мест, где богослужение пользовалось глаголическими книгами, полагали более ранней глаголицу. Их доводы были весьма убедительными. Сложилась парадоксальная ситуация: с одной стороны, стало ясно, что глаголица древнее. С другой стороны, существовала традиция, что славянскую азбуку создал Кирилл (до пострижения — Константин Философ) с братом Мефодием. Отказ от древности кириллицы сразу ставил ее в невыгодное положение: если она была создана второй по времени, то все важные филологические задачи были решены в первой азбуке, и тогда изобретение второй азбуки было просто переходом на иной шрифт. Тогда становилась под сомнение репутация Кирилла: человек, сотворивший непервую славянскую азбуку, вряд ли мог бы претендовать на роль святого, да еще равноапостольного. Если же настаивать на древности кириллицы, то ставилась под сомнение репутация славистов, показавших древность глаголицы.

    Выход был найден славистом Добнером в 1785 году7. Он сохранил оба взаимоисключающих положения, создав их компромисс: Кирилл создал глаголицу. С тех пор этот компромисс нехотя стали повторять сначала западные слависты, а затем и отечественные. Нехотя, поскольку постоянно подчеркивается, что вопрос пока дискуссионный, но большинство склоняется к тому, что Кирилл создал глаголицу. Нехотя потому, что вопиет само название: Кирилл мог создать только кириллицу! Даже если азбука, созданная Кириллом, действительно оказалась бы глаголицей, она должна была бы называться кириллицей в качестве второго имени; а созданная кем-то из его учеников вторая славянская азбука должна была иметь название климентицы, гораздицы, лаврентицы, но не кириллицы. И это — самый сильный аргумент против компромисса Добнера.

    А другого компромисса слависты и не искали, постоянно бродя вокруг одного и того же пугала: если Кирилл создал не первую славянскую азбуку, значит, он не может быть апостолом. А если он апостол, он создал первую славянскую азбуку. Мне эта дилемма напоминает известный софизм «рогатый»: можно ли потерять то, чего нет? Нельзя. Но с другой стороны, у тебя нет рогов. Значит, ты их потерял. А если потерял, значит имел. Значит, ты был рогоносец.

    Выход из сложной ситуации состоит в самом понимании того, что такое «первая славянская азбука». Для кого она первая, по каким характеристикам? До сих пор проблему славянской азбуки решали филологи, и им казалось, что первая азбука — эта та, которая решала филологические проблемы, то есть передачу славянских звуков на письме. Для этого Кирилл должен был быть филологом. А он имел прозвище Философ и был посланником то патриарха, то папы по весьма деликатным религиозным вопросам. Честно говоря, азбука для государственных документов, а тем более для книг светских авторов или для личных записей простых людей его не интересовала. Ему нужно было создать письменность для священных текстов, чтобы иметь возможность не просто переводить с греческого или латинского, но и переносить без искажений многочисленные имена собственные, а также многие библейские термины и реалии. А это — совсем иная задача. Иными словами, ему нужно было создать первую христианскую азбуку, возможно даже еще уже — первую азбуку для православных славян (хотя католицизм в то время еще официально не размежевался с православием). И с этой точки зрения сколько бы к данному времени ни существовало светских азбук, азбука православия все равно будет первой по своему целевому назначению. И даже более того: если бы уже существовала азбука для католиков, то и в этом случае азбука для православных вполне правомерно может быть названа «первой славянской».

    Встав на эту позицию, можно вполне обоснованно совместить два взаимоисключающих тезиса: Кирилл создал кириллицу как первое православное христианское славянское письмо, а глаголица могла быть либо первым светским славянским письмом, либо первым католическим христианским письмом.

    А создавали ли солунские братья славянскую письменность? Иными словами, создавали ли они не конфессиональное, а общегражданское письмо? Эту проблему всерьез никто и не отваживался поставить. Ведь отрицательный ответ на вопрос означал бы (опять-таки в рамках действующей парадигмы), что равноапостольные Кирилл и Мефодий не создавали в качестве дела всей своей жизни (как это часто называют многие иследователи их творчества) славянской азбуки, и, следовательно, они являлись просто греческими миссионерами в славянских землях (каких кроме них было еще несколько человек). И тогда создание славянской общенациональной азбуки лишается священного ореола и уходит из числа общенародных праздников православной церкви славянских стран. Это — весьма ощутимая потеря, на которую, например, Русская православная церковь вряд ли пойдет. Даже смена кириллицы на глаголицу в качестве созданной Кириллолм азбуки уже изрядно замутило бывшую когда-то совершенной картину приобщения к христианству славянской части Европы.

    Тем не менее, некоторые филологи, например, молодой ученый Е.В. Уханова, просто как непредвзятый исследователь, сопоставила ряд фактов. Так, «согласно Житию (Константина) возглавил миссию к сарацинам, т.е. к арабам, Константин, а в помощники он получил асикрита (дворцового секретаря) Георгия». Сохранилась также хроника арабского писателя Абу-Джафар Табари (839-923 гг.). «По данным хроники, миссию возглавлял не молодой Константин, а занимающий высокое положение при дворе асикрит Георгий. В ее состав входило около пятидесяти вельмож со своими слугами. Цель миссии — обмен пленными. Свидетельства Жития Константина и хроники вовсе не противоречат друг другу. Видимо, у миссии было несколько целей: Георгий занимался обменом пленных на берегах реки Ламуса в Киликии, Константин в это время решал богословские вопросы в Багдаде. Хрониста в этом случае интересовали политические вопросы, писателя Жития — сведения о «своем» святом. Сарацинская миссия в Житии Константина описывается подробно, сообщается множество деталей диспута. По словам Жития, Константину Философу не составило труда одержать верх над мусульианскими оппонентами. При этом он обнаружил хорошее знание Корана. Но после рассказа об успешном завершении миссии и возвращении Константина домой в феврале-марте 856 года изложение событий становится предельно кратким и не всегда мотивированным«8.

    Это наблюдение исследовательницы дает нам ключ к пониманию жизни солунских братьев. Действительно, ради философского диспута вряд ли следовало снаряжать дорогостоящую миссию, да и вряд ли в Багдаде отнеслись бы к такому диспуту легкомысленно, если бы он замышлялся на государственном уровне. Скорее всего, действительно, государственный чиновник Георгий возглавил большую миссию по обмену пленными, куда включили и любимчика патриарха Фотия молодого богослова Константина. И если основная деятельность комиссии протекала в Киликии, то не имеющего никаких определенных заданий Константина отпустили на экскурсию в Багдад. Тут, среди случайных людей, вполне мог состояться разговор в том числе и на богословские темы, не выходящий, впрочем, за рамки обычной светской беседы, и именно тут молодой человек мог блеснуть своими познаниями. Так что никакого специально подготовленного диспута скорее всего и не было, и Житие расцвечивает в общем-то интересный, но не слишком значительный эпизод: профессионал естественно победит в споре дилетантов. Повторяю, если бы диспут был задуман хозяевами, противники Кирилла оказались бы куда сильнее.

    Весьма сомневается цитированный автор и в правильном изложении другой миссии Кирилла, хазарской. «Исследователи не раз подвергали сомнению подробности хазарской миссии, сообщаемые Житием. Прежде всего, не ясна настоящая цель миссии. Согласно Житию, хазары стояли перед выбором веры... Однако, как известно, хазары, по крайней мере вся правящая верхушка и знать, к началу IX века уже приняли иудаизхм, и поэтому доказательства правоты христианства для них были неактуальными. Неправдоподобной выглядит вся речь хазарских послов, изложенная в Житии, в которой от имени кагана обычаи собственного народа были названы «постыдными», а греки названы «великим народом», которые имеют «царство от бога». Последнее высказывание отражает взгляд византийца, а не мнение хазарского кагана, и свидетельствует о влиянии византийской идеологии на учеников Константина и Мефодия, которыми были написаны Жития первоучителей«9. В отличие от предыдущего отрывка здесь весьма четко назван заказчик Жития: Византия.

    «Согласно Житию, Константин возглавлял миссию. Однако, косвенные данные говорят о том, что во главе миссии стояло другое лицо... Если бы Константин был официальным главой миссии, он представлял бы императора. В этом случае у хазар не могло бы возникнуть затруднений относительно его положенгия и формальностей, с этим связанных»10. Имеется в виду эпизод, когда хазары не знали, на каком удалении от кагана его посадить за стол. И опять, Кирилл был включен в состав миссии дополнительно, не будучи его главой.

    Исследовательница особо выделяет слова «проложного Жития Мефодия»: «Кирилл же уговорил брата своего идти с ним, потому что тот знал славянский язык». — «Это сообщение имеет очень большое значение, - комментирует исследовательница,.. — Сохранились свидетельства, что сочинения Константина с греческого на славянский переводил именно Мефодий. Помимо всех его достоинств, во время миссии он «служил меньшому брату как раб». Именно так говорится о нем в его Житии«10. Получается, что сам Кирилл знал славянский язык хуже брата, и не отличался его работоспособностью.

    Помимо того, что Кирилл хорошо знал Коран и, видимо, арабский язык, «в Херсонесе была большая еврейская община, где Константин нашел учителя и в короткий срок овладел языком»10, чуть позже он легко выучил язык самаритян (тоже один из семитских языков). Иными словами, возникает впечатление о том, что Кирилл был специалистом по семитским языкам, почему его и включали в состав делегаций в соответствующие страны. Специалистом по семитским, но, увы, не по славянским!

    Наконец, кульминацией всего этого исследования является цитирование такого места из Жития: в Херсонесе Кирилл «нашел же здесь евангелие и псалтирь, написанные русскими письменами, и человека нашел, говорящего на том языке, и беседовал с ним, и понял смысл этой речи, и, сравнив ее со своим языком, различил буквы гласные и согласные, и творя молитву Богу, вскоре начал читать и излагать (их), и многие удивлялись ему, хваля Бога »11. Хотя исследовательница напоминает, что некоторые ученые полагали, что вместо слово «руськыми» надо читать «сурьскыми», то есть сирийскими, ибо Кирилл был специалистом по семитским языкам, я считаю, что все сказанное в Житии в даном случае соответствует истине: именно русскими. Это не славянское слоговое письмо, ибо речь идет о буквах, а не о слоговых знаках; это не германские или тюркские руны, и даже не глаголица, ибо буквы соответствовали языку Кирилла, а его родным языком был греческий; следовательно, эти «русские письмена» были ничем иным, как ранней кириллицей, ибо только она включает в себя греческий алфавит в качестве примерно половины азбуки! Итак, Кирилл нашел уже существующую кириллицу, которая тогда называлась «русскими письменами», и это прямо-таки убийственное свидетельство о существовании докирилловского письма у русских! Так что Кириллу незачем было изобретать славянскую письменность, она уже существовала до него! Как видим, наше предположение о том, что до Кирилла существовало не только светское, но и христианское письмо, данным свидетельством подтверждается.

    Заметим, что знакомство с существующей славянской письменностью было делом случайным, да и не особенно значимым для Кирилла, ибо основным его деянием стало обретение мощей святого Климента. Эту часть Жития В.А. Истрин пересказывает так: «Там же в Херсонесе Константин вспоминает, что на грани I и II вв. нашей эры сюда будто бы был сослан императором Траяном римский епископ Климент. Согласно легенде, Климент был утоплен язычниками в море с якорем на шее. Константин производит розыски останков Климента и находит на каком-то острове некие древние кости; по лежащему рядом якорю он принимает их за останки Климента. Эти останки Константин почему-то не отдает в одну из херсонесских церквей, а увозит с собой в Византию. Там тоже хранит эти останки у себя, затем везет их в Моравию, из Моравии в Рим... Зачем? Для чего? Единственно возможное объяснение заключается в том, что Константин понимал,, какую большую ценность имеет его находка, и предвидел роль, которую она сможет сыграть в его судьбе. Предвидение это, как будет показано ниже, полностью оправдалось»12. Как видим, поведение Кирилла в Херсонесе мало соответствует функции первоучителя славянского, но весьма походит на деятельность христианского миссионера. Интересно также, что перед своей смертью в 869 г. он написал два произведения, венчавшие труды всей его жизни. Увы, это не были комментарии по поводу создания славянской азбуки или примечания к переводам библейских книг на славянский язык; это был литературный опус «Обретение мощей святого Климента» и стихотворный гимн, посвященный тому же Клименту. Вот что сам Константин считал делом своей жизни! В начале февраля 869 года состояние здоровья его настолько ухудшилось, что он слег в постель, тогда же принял схиму и новое имя Кирилл, а 14 февраля умер. Так что Кириллом он пробыл менее двух недель и только на смертном одре.

    Как видим, реальная жизнь Кирилла мало похожа на то, что нам предлагают Жития. Ни одно из них не говорит о создании славянской азбуки и о трудностях, связанных с переводом на славянский язык священных книг. Так что единственным произведением о профессиональной деятельности Кирилла в качестве первоучителя остается сказание «О писменехь» черноризца Храбра. Но что же мы видим в этом тексте? Прежде всего, что было создано 38 буквы, «ова убо по чину греческих письмен, ова же по славянской речи». При этом, однако, долго комментируется тот факт, что начало было положено с греческой буквы альфа, которая стала буквой АЗ. И основной мотив сочинения — почему этих букв 38. Здесь удивляет то, что ничего не говорится ни о вкладе Мефодия, ни о переводах учеников Кирилла, ни о том, что славянское письмо было известно Кириллу еще по Херсонесу. Иными словами, вместо реальных трудностей и реальных деятелей читателю предлагается нечто мифологичное о превосходстве христиан над язычниками.

    Достойно удивления и число 38. Так, В.А. Истрин, давая полную азбуку кириллицы13, предлагает 44 знака, и даже в глаголице у него 40 знаков (а если второй вариант Ъ и Ь посчитать за отдельные знаки, получается 42); в так называемой «азбучной молитве», где каждая строка начинается с новой буквы азбуки, насчитывается 40 строк. Выходит, что если Кирилл и создавал азбуку (неважно какую), он создал ее неполной! Иными словами, в его азбуке нет греческих букв кси, пси, фиты и ижицы, но зато есть странные «греческие» буквы пе, хле и ть; среди славянских букв нет Ы! Болгарин Храбр мог этого не заметить, но для чехов или моравов отсутствие Ы было бы весьма ощутимо.

    Вообще говоря, число 38 удивительно только для лингвистов. Если же говорить о символике цифр, то, по Храбру, «24 буквы подобны греческим письменам», а «14 соответствуют славянской речи». Но ведь 24=12 х 2, а 14=7 х 2. Иными словами, греческая часть представляет собой удвоенное число месяцев года, а славянская — удвоенное число дней недели. Если идти дальше, то греческая часть основана на солярной символике, а славянская — на лунной, уже преодоленной даже в язычестве. Так что речь идет о семантике астрономических промежутков времени, а не о письменности как таковой. И эта семантика проведена дважды, сначала при сообщении Храбром о славянской письменности, а затем — о греческой. Здесь мы видим работу не изобретателя знаков, а редактора, который выбирает из некоторого массива нужное число графем, строго зная их количество из каждого источника, но совершенно не приводя примеров полезности каждого знака для передачи славянской речи. Как и в случае с мощами святого Климента, где задача определения подлинности неких останков как костей именно Климента вообще не рассматривалась, а весьма успешно обыгрывалась процедура их вручения папе, на первый план в изобретении азбуки ставится задача отобрать нужное число графем, где вполне допустимы дубли вроде земли и зело, И и ИЖЕ, ОУ и ИЖИЦЫ, ПОКОЯ и ПЕ, ХЕРА и ХЛЕ, ТВЕРДО и ТЬ, ОН и ОМЕГИ. Так что хотя, как было показано выше, азбука получилась неполной, она в каком-то смысле оказалась и избыточной! С позиций славянской филологии результат усилий святого мужа получился довольно скромным; однако если принимать Кирилла за того, кем он был в действительности, то есть за специалиста по семитским языкам, который по совместительству обработал (отредактировал) имевшуюся славянскую систему письма, приблизив ее к греческой, православной, этот результат можно считать отличным.

    Итак, мой вывод оказывается весьма скептическим: Кирилл не создавал ни кириллицы, ни тем более глаголицы! Он лишь сократил славянскую часть известной ему по Херсонесу славянской письменности до 14 графем, но увеличил до 24 графем греческую часть. Кроме того, он ввел «порядок», то есть цифровое значение ряда букв, но лишь заимствованных из греческого алфавита. Иными словами, он переработал уже существовавшую у славян азбуку и прекрасно приспособленную к передаче славянских звуков таким образом, что славянская часть стала чуть ли не вдвое меньше греческой. По сути дела, он совершил по отношению к ранней славянской азбуке примерно такую же экзекуцию, которую Никон совершил по отношению к двоеверному православию Руси: произвел реформу славянской азбуки в пользу Византии. После такого секвестирования славянским писателям следовало бы печалиться, хотя им же как христианам можно было радоваться! Однако подобая эллинизация славянской письменности, разумеется, не могла остаться незамеченной, и потому получила название; ее уже нельзя было назвать «глаголицей», то есть «разговорицей»; но она не была и «писаницей»; она стала удобной для Византии и потому разрешенной формой существования славянской письменности, и была названа именем своего реформатора, кириллицей.

    Замечу, что уже после того, как я написал эти строки, я нашел неожиданную поддержку в статьях болгарского исследователя Трендофила Кръстанова, который в одной из своих недавних статей сообщает, что в 1982 году нашел в греческом кодексе 2502 библиотеки Ватикана «славянский палимпсест», т. е. произведение, написанное сначала по-славянски, а затем, после смытия первого текста, по гречески; в нем 100 листов. Выяснилось, что текст был написан кириллицей14. В августе 1994 года на конференции в Банкя (под Софией) были приведены новые данные: доцент Анна-Мария Тотоманова в свете специальной лампы смогла прочитать слово ЕПИОУСИИ, написанное кириллицей, но означающее по-гречески «хлеб насущный». «Этот факт показывает, что в нашей славянской копии сохранилась непереведенной старинная и единственная форма греческого языка, а это со своей стороны подтверждает глубокую древность староболгарского текста Ватиканского палимпсеста. Очевидно, что этот текст старше известного глаголического Асеманиева евангелия (XI века), а также Савиной книги Х века, равно как и известного староболгарского глаголического Зографского и Мариинского четвертьевангелия.

    Сейчас уже можно предположить, что новооткрытый текст Ватиканского палимпсеста является самой старой копией Кирилло-Мефодиева перевода евангелия-апракоса... Значение новооткрытого текста огромно в плане будущих исследований возникновения и развития славянской письменности и книжности на староболгарском языке в Восточной Европе в продолжении ближайшего тысячелетия»15. Тем самым, славянский текст мог быть переписан во время жизни учеников Кирилла и Мефодия.

    Конечно, этот текст, отделенный от Кирилла и Мефодия на полвека, еще не доказывает напрямую, что Кирилл создал кириллицу. Но зато он почти однозначно свидетельствует против того, что ее создали Климент или любой другой ученик Кирилла. Ведь книга, написанная изобретателем письменности или хотя бы под его руководством, вряд ли была бы потом смыта и записана иным текстом. Стало быть, она написана кириллицей спустя полвека после Кирилла, когда таких текстов стало так много, что можно было какой-то из них и смыть. Так что эта находка очень повышает достоверность предположения о том, что Кирилл создал все-таки кириллицу как христианскую письменность.

    Более того: кириллица оказалась довольно поздней редакцией имевшегося у славян письма, которое именно потому и было неудобно для Византии, что представляло собой с одной стороны, письмо языческое, а с другой — не передавало тонкостей письма православного. Следовательно, Кирилл создал письмо христианское, убавив, насколько возможно, негреческие (лунные, несвятые, сопряженные с язычеством) знаки. Однако, как следует из дальнейшего поведения немецких епископов Зальцбурга, даже такое незначительное добавление языческих элементов азбуки было равновильно вызову, почему епископы и возмутились. Но именно это возмущение и показывает, что подлинная славянская азбука вообще никогда не была бы одобрена Византией и Римом, и что принять ее целиком и без мистического обоснования числа букв славянской и греческой части для христианства было просто невозможно. А это значит, что докирилловская азбука не просто существовала у славян в каком-то слабо структурированном виде, но вообще была существенным элементом их культуры.

    Тем самым не должно возникнуть впечатления, что я негативно отношусь к деятельности Кирилла как славянского просветителя. Вовсе нет. Кирилл действительно явился редактором существующей азбуки, чем легализовал славянскую письменность в глазах византийской церкви, он переводил священные книги на славянский язык, он распространял церковный вариант письменности среди своих славянских последователей, и в этом качестве он вполне достоин уважения. Отрицается мной лишь один момент: изобртение им азбуки. Азбуку он не изобрел (даже в том ограниченном смысле, в каком можносчитать изобретением добавление 14 букв к уже существующим 24), а приспособил для переводов с греческого языка, и именно в этом смысле его можно считать великим славянским просветителем.

    Но в чем заключалась его деятельность более подробно, можно узнать, ознакомившись с сочинением черноризца Храбра.

Чудинов В.А.

    Литература

       1.   Леонид (Кавелин), архимандрит. О родине и происхождении глаголицы и об ее отношении к кириллице // Сборник отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук, том LIII, № 3, СПб, 1891, с. 40-43
       2.   Grubissicii Clementis In originem et historiam alphabeti Slavonici Glagolici. Venetiis, 1766
       3.   Anton. Erste Linien eines Versuchs uber die alten Slaven. Leipzig, 1789
       4.   Grimm J. Gottinger Anzeiger, 1836, I, S. 325-328
       5.   Срезневский И.И. Древние письмена славянские // Журнал министерства народного просвещения, СПб, 1848, ч.. IX, с. 49-51
       6.   Там же, с. 52
       7.   Добнер. Действительно ли так называемая теперь кирилловская азбука есть изобретение славянского апостола Кирилла? // Abhandlungen der Bohmischen Gesellschaft der Wissenschaften auf das Jahr 1785. Prag, 4, 2-te Abteilung, 1786, s. 101-139
       8.   Уханова Е.В. У истоков славянской письменности. М., 1998, с. 50-51
       9.   Там же, с. 53
      10.   Там же, с. 55
      11.   Там же, с. 56-57
      12.   Истрин В.А. 1100 лет славянской азбуки. М., 1963, с. 18
      13.   Там же, вклейка между с. 50-52
      14.   Кръстанов Трендафил. Български Ватикански палимпсест - кирилско кратко изборно евангелие от Х век в Cod. Vat. Gr. 2502 // Старобългаристика, XII, 1988, № 1, с. 38-66
      15.   Кръстанов Трендафил. Най-старото славянско "отче наш" открито в българския Ватикански палимпсест // Литературен форум. Седмичник. Брой 45 (257), XII 1995, с. 1

Источник