Земля тысячи духов

Надрывно ревя мотором, рейсовый автобус Улан-Удэ–Баргузин взобрался на вершину горы, и водитель вышел из кабины, чтобы закрыть решётку радиатора. Воспользовавшись остановкой, сидевший рядом со мной пожилой русский мужчина, достал из кармана несколько мелких монеток и выбросил их в окно. То же самое сделали его соседи–буряты, повскакивав со своих мест и продираясь к стеклам через многоэтажные пирамиды сумок и рюкзаков. Этот обряд называется «барисáн» и делается для того, чтобы духи местности беспрепятственно пропустили путников.

В монгольских летописных хрониках говорится, что до начала Великих завоеваний в XIII веке земли, расположенные между Баргузинским и Икатским хребтами, считались очень далёкими, а потому именовались Баргуджин-Токум, т.е. «край света». Выбраться отсюда в другие районы Бурятии можно либо вертолётом, либо по единственной дороге, переправившись через холодную реку Баргузин на пароме. Буряты называют это место «Землёй тысячи духов», священной уже потому, что тут родилась Оэлун-уджин, мать Чингисхана. Шаманские традиции Баргуджин-Токум настолько сильны, что им следуют все от мала до велика, невзирая на этническую принадлежность.

Бремя туриста

Буряты и эвенки, населяющие долину, не доверяют свои святилища первому встречному. Праздношатающихся «бледнолицых» туристов в Баргузинской долине не жалуют, считая их источником неприятностей, вроде повышения цен на жильё и продукты питания. Отчасти это правда, но туристов сюда не возят, разве что в Джергинский заповедник на самом севере. Основной же туристический поток оседает на берегах Байкала, устремляясь в Горячинск, Максимиху и Усть-Баргузин, где есть условия для комфортного проживания и масса развлечений.Видя во мне типичного «туриста» (чему способствовали рюкзак и внушительная фотокамера), люди не спешили помогать.

Вот лишь один пример. Возле села Барагхан есть одноимённая гора, на вершине которой находится древнейшее обо, посвящённое Хажар-Саган-нойону, владыке Баргуджин-Токум, одному из тринадцати небожителей, спустившихся на землю Бурятии, чтобы управлять определёнными местностями. Хребет в этом районе напоминает частокол драконьих зубов, и найти нужную вершину без посторонней помощи невозможно. Я поспрашивал лам из дацана, но они посоветовали обратиться к жителям Барагхана. В селе меня внимательно выслушали, и с выражением искреннего сочувствия на лице, в один голос ответили, что такой горы не знают. Когда же я всё-таки туда добрался, оказалось, что путь к обо начинается в огромной священной роще прямо у дороги(!!!) в 8 км от самого села.

Соединение двух культур

В бурятской мифологии существует разделение божеств на добрых (западных) и злых (восточных). Район Баргузинского хребта относится к восточным землям и издавна считается прибежищем злых духов, которые охраняют его скалистые пики. Впрочем, коренных жителей это не смущает. Они полагают, что с любым эженом (божеством–хозяином небольшой территории) можно найти общий язык, выказав уважение и сделав подношения в виде алкоголя, мелких денег, сладостей и сигарет.

Местный шаманизм органично сочетает в себе эвенкскую и бурятскую мифологию, сплетая воедино традиции двух народов, издревле живущих на берегах реки Баргузин. Оставаясь максимально закрытым от посторонних глаз, он прочно удерживает свои позиции, не сдаваясь под напором ламаистской ветви буддизма, основной религии Бурятии.

Буддийское учение пришло в Баргуджин-Токум около 300 лет назад, и чтобы закрепиться в сознании людей, было вынуждено включить в свой пантеон местных божеств.Общепринятое деление шаманов на «белую кость» и «черную кость» довольно условно, и тем не менее даже в наши дни в долине существует негласная «война» между «чёрными» шаманами и ламами. Местные жители, давно принявшие буддизм, но не отказавшиеся от шаманизма, предпочитают обращаться за помощью в повседневных делах к буддийским монахам и «белым» шаманам, избегая шаманов «чёрной кости».

Саян, потомок старинного шаманского рода, рассказывал мне со слов своего деда, что «черные шаманы», обычно связанные с духами умерших, могут при помощи особого обряда наслать на врага свирепого духа, который станет поглощать его жизненные силы. Когда я спросил баргузинских лам, что они предпринимают в ответ, те ответили, что лучшие защитники буддиста – любовь и сострадание ко всем живым существам. Всё зло, сделанное шаманом, рано или поздно ударяет по нему самому. Если же шаман причиняет зло ламе, тот может в молитве обратиться за помощью к дхармапалам, гневным божествам–защитникам буддийского учения.

Пользуясь тем, что в Баргуджин-Токум живут и шаманы, и ламы, буряты просят о помощи служителей обеих религий: например, в случае сильной засухи могут одновременно пригласить на обряд дождя монахов из соседнего дацана и местного шамана, и те, как ни в чём не бывало, станут проводить каждый свои ритуальные действия. Это неудивительно, ведь здесь с рождения приучают почитать духов умерших предков, рассказывают предания о божествах местности, о нойонах и их небесных родителях тэнгри, а дети регулярно присутствуют на шаманских камланиях и посещают бурханы.

Священное ущелье

До XVII века значительную часть Баргуджин-Токум занимали эвенки, и лишь под напором бурятских племён, пришедших из ононских степей и Центральной Монголии, они отступили на крайний север. Об их былом присутствии говорят названия населённых пунктов: Улюкчикан, Ярикта, Угнасай, Кучегэр. Среди сохранившихся шаманских святилищ очень мало эвенкийских. Чтобы узнать о них, нужно ехать на север долины.

Минеральные источники Аршан, расположенные в Аллинском ущелье, пользуются особым почётом. Сюда приезжают бездетные пары со всей республики, из Монголии и даже Китая, чтобы обрести надежду на рождение ребёнка. Мне удалось попасть на ритуал призывания ребёнка, который проводит местный шаман Цыдып. На обряде, сопровождающемся гаданием, запрещено присутствовать любой женщине, кроме будущей матери. При удачном исходе семейная пара должна повесить на дерево в священной роще люльку с куклой, символизирующую новую жизнь.

Впервые попав в эту рощу, я испытал сильнейшее потрясение. Вокруг в сумраке елового леса висели десятки игрушечных кроваток, из которых выглядывали крохотные ручки и неживые полузакрытые глаза под разноцветными чепчиками. Впечатление «мертвенности» усиливали старые люльки, повешенные несколько лет назад и уже успевшие покоситься.В ущелье на пятачке площадью не более десятка квадратных километров собрано немыслимое для одного места количество святынь, главная из которых - «небесный камень» Зада-шулуун.

По древним поверьям, Зада-шулуун является источником шаманской силы и оружием, которое добрые тэнгри (высшие божества бурятского пантеона) используют для наказания «чёрных» шаманов и злых духов, строящих козни против людей. Где именно искать камень, никто не скажет. Считается, что увидеть его можно только с позволения неба. Мне пришлось почти четыре часа карабкаться по склону крутизной 60о, встретив на пути несколько крупных завалов, преодолев кулуары, забитые булыжниками всех мыслимых размеров, и заросли кедрового стланика высотой до пояса. На самой вершине лежит невысокий продолговатый камень, покрытый сверху тёмным лишайником. Вокруг разбросаны поржавевшие монеты, почти истлевшие остатки сигарет и спичек: поклоняться камню ходят немногие шаманы, да редкие охотники.

Судьба шамана

Как-то вечером, сидя у костра, мы с Цыдыпом разговорились. Старый шаман с грусть посетовал, что настоящих шаманов, происходящих из древних родов и бережно передающих вековые традиции, можно пересчитать по пальцам. На смену им пришли талантливые актёры, ни разу в жизни не переживавшие мистического транса, но готовые за определённую плату исполнить любой ритуал. Когда-то в долине жило много сильных шаманов, имевших высокие посвящения. Истинная сила таких людей проявлялась не только при жизни, но и после их смерти, а кончина сопровождалась различными знамениями: землетрясениями, грозами, наводнениями, бурями, обвалами.

В Баргуджин-Токум верят, будто душа шамана воплощается в орла или вóрона и зорко охраняет место погребения. Буряты издревле хоронили шамана на деревянном помосте или привязывали к стволу дерева, а по эвенкийским традициям тело разрубалось на части и раздавалось соплеменникам как бесценная реликвия. В наши дни делают обычные захоронения, насыпая сверху каменный холм, в основание которого вкапывается столб–коновязь сэргэ. Я провел в долине почти месяц. Август подходил к концу. На смену знойному антициклону из Центральной Гоби пришёл мощный циклон с Байкала, обернувшийся проливным дождём и сбивающим с ног шквалистым ветром. Через пару дней, как раз к отъезду, вновь распогодилось. По дороге в Улан-Удэ я пристально вглядывался в дорожные указатели, замечая, как исчезают бурятские и эвенкийские названия, уступая место привычной для уха Журавлихе, Нестерову, Еловке и Сотникову. Земля тысячи духов осталась позади. За паромной переправой живут потомки русских переселенцев. Они говорят со своим акцентом, ходят в церковь и почти не знают о Баргуджин-Токум.

Для них это далёкая земля где-то на краю света.