Деревня еще болеет, но помирать уже передумала

Уже пару десятков лет я ежегодно езжу по одним и тем же местам – к маме в Мордовию и к теще на Вологодчину. В нулевых гонял по федеральным трассам, потому что съехать с «федералки» было не самым разумным поступком. Напрочь раздолбанные дороги, где, кажется, еще танки Тухачевского размесили вдрызг булыжное покрытие времен Иоанна Васильевича. Полное отсутствие даже намека на придорожный сервис, в том числе ремонтный. Сломался тут – считай, пропал. И колесили по этим направлениям фуры с ворованным цветметом, «черные» лесовозы да грузовики с контрабандой.

А «федералки» – это скучно и однообразно. Да еще если это каждый год. Это не путешествие, это перемещение из точки А в точку Б по серой ленте, где все на продажу, где все кормятся с трассы. Тоска.

Но потом что-то начало меняться. Стал осторожно пробовать другие маршруты. Нырять, как в омут, в ту самую Русь. В атласе, а потом в навигаторе, появились другие названия, тревожащие и сладкие на звук. Настоящие. Грязовец, Юрьев-Польский, Муром, Навашино, Кулебаки, Выкса, Теньгушево, Дивеево, Темников. Нырнул – и не выплыл. Тут она, Русь, просто спряталась подальше от алчных и вечно злых глаз. Коровы на дороге, избы, поленницы, колодцы. Узкие дороги и вековые леса. И деревни вовсе не убогие, крепкие деревни. И настроение сразу становится каким-то плавным, облачным, раздумчивым. Проезжаю деревню с ласковым названием Ломовка. А навстречу с речки идут несколько девчонок – лет 15-16. Босые, в каких-то простеньких сарафанчиках, льняные волосы по пояс только начали сохнуть, сероватый наш северный загар. Идут, смеются, открыто и звонко. Они были так до боли прекрасны, такие русские, такие из моего детства, что я очень долго не мог избавиться от этой картины в глазах. Никуда Русь не делась, просто она немного спряталась, ушла в глубинку. Но она там, живая, настоящая.

А в этом году в двух деревнях встретил крестный ход – много народу под образами. Мальчишки лет пятнадцати, оставив в стороне скутеры, крестятся перед входом в небольшой храм. Наверное, это случайность, что именно эти две деревни выглядели наиболее крепкими и зажиточными по сравнению с остальными. А может и не случайность

И дороги. В наших краях ходила шутка – там, где кончаются дороги, начинается Мордовия. Устарела она. Теперь в самой глуши, в Темниковских и Теньгушевских лесах, это прямая, как саблей прорубленная, трасса с идеальным асфальтом. Без малого сто километров раз в пять минут попадаются встречные, а попутки нагоняешь, бывает, вообще всего пару раз. Из 700 км в прошлом году километров 70 приходилось на то самое легендарное бездорожье, где асфальт «так называемый есть, но как таковой отсутствует». На прошлой неделе этого ада оставалось уже километров в общей сложности 30. Есть надежда, что в следующем году вообще нормально будет. В каждом населенном пункте автосервис и шиномонтаж. Узость трасс компенсируется редкостью машин и обгон грузовиков проблем не составляет.

А грузовиков стало больше! И это не дальнобои, а местные. Кто-то тащит бетонные строительные блоки, кто-то везет силос, кто-то перемещает какую-то технику. Зашевелилась глубинка!

Самое удивительное и приятное – почти все поля либо только что скошены, либо уже вспаханы под зябь, либо на них что-то посеяно. Владимирская, Нижегородская, Мордовия – везде. На север дела похуже, но тоже не безнадежно. Выезжая из Саранска, попал на трассе в дикую пробку. По шоссе медленно и важно следовала колонна огромных комбайнов. Зрелище впечатляющее. Сравнить можно разве что с танковой колонной. Минут сорок тащились за ними, пока они не съехали с шоссе, разворачиваясь в боевой порядок. И веяло от этого всего – ухоженных полей и комбайнов на них – чем-то уже начавшим подзабываться.

Коров, правда, мало. Есть, но частные деревенские стада. А огромных колхозных стад на несколько сотен голов – нет. И еще одна интересная примета. Всюду обломки «былого величия». Развалившиеся фермы и телятники, перекошенные ангары и зернотока, полуразрушенные здания МТС (если кто-то еще помнит, что это и машинно-тракторная станция, а не только сотовый оператор). Но во дворах этих МТС – новенькая, с иголочки, яркая техника. То есть у села уже есть деньги на обновление парка, но пока нет средств для капитальных вложений в инфраструктуру. Ну да ладно, не все сразу.

А еще очень изменились сами деревни. Меньше всего, как ни странно, это коснулось зажиточных татарских сел. Для татар свойственны деловая хватка и склонность к традиционному укладу жизни. Они и в советское время жили крепко, работали много, торговали. И в рынок вписались проще. Поэтому не обеднели особо в пору смуты, и в нынешние времена вошли как-то почти без изменений. Как стояли у

А вот русские и мордовские деревни меняются на глазах. Они обнищали ударными темпами в 90-е, а теперь заметно, почти демонстративно, поднимают голову. Да, много еще болезненных примет прошлого – брошенные почерневшие дома с выбитыми стеклами, ржавые останки каких-то машин, а то мелькнет большое здание Дома культуры с колоннами, но без дверей и окон, с уже немаленькими березками на крыльце. Но уже многие старые дома подновлены, покрашены, переобшиты. Много новых, солидных домов, с приличной площадью. Еще больше строится. Так и стоят – древние халупы в центре села и полудворцы на окраине.

Оживает деревня, оживает! Кашляет еще от старой хронической болезни, устает, но появился в глазах здоровый голодный блеск. Уже примеряет обновки – а ведь умирающему обновки без надобности. Значит, собралась дальше жить.

Вот и ладненько. По весне поеду, проверю.

Дмитрий Грунюшкин