Наука об игре и игра в науку

Игра сопровождала человека на протяжении всей его истории и по сей день остаётся, несмотря ни на что, одной из основных форм человеческой деятельности. Тем не менее её колоссальное значение в формировании личности зачастую недооценивается, а гипертрофированный экономический и научно-технический рост, приведший в течение нескольких поколений к радикальным переменам в образе жизни современного человека, повлёк за собою, помимо всего прочего, стремительное вытеснение игры из тех сфер жизни, где прежде она занимала своё законное место.

Книга Брауна во многом повторяет результаты независимых и гораздо более ранних исследований таких учёных, как автор трактата «Homo ludens» («Человек играющий») Й. Хёйзинга, основоположник этологии К. Лоренц и основатель Московского методологического кружка Г.П. Щедровицкий.

Тем не менее появление подобной книги именно в США и обсуждение её на англоязычных интернет-сайтах, вне зависимости от оригинальности и новизны высказываемых в ней идей, неизбежно вызовет в кругах детских психологов, психиатров и педагогов несопоставимо более широкий резонанс, нежели переиздание или перевод сочинений выдающихся учёных прошлого века, особенно если рассматриваемые в них явления не увязаны с собственно американскими реалиями.

Основная идея книги выражена фразой «Игра — не простая вещь; она составляет такую же базовую потребность нашего организма, как сон и еда». Отвечая на вопрос известной американской журналистки Нэнси Шут, какие причины побудили его посвятить себя изучению столь «легкомысленного» предмета, как игра, Браун ссылается на собственный опыт 43-летней давности, когда он оказался включён в состав исследовательской группы, проводившей всесторонний анализ массового убийства в Техасе, так называемого дела снайпера с Техасской башни. По словам Брауна, «как сам губернатор, так и жители штата были в ужасе от мысли, что личности, подобные Чарльзу Уитману, могут оказаться заурядными людьми, их соседями или знакомыми». «Мы пытались понять, — продолжает автор, — почему он совершил то, что совершил. Главным связующим звеном, позволившим свести воедино все факты, было поразительно жестокое родительское воспитание, полученное Уитманом. С раннего детства ему под страхом наказания было запрещено играть; в результате он вырос жёстким, выхолощенным человеком, исполненным не находившей выхода ярости. Его характер остался неизменным из-за того, что он никогда не имел опыта игры».



Таким образом, первоначальным побудительным мотивом для изучения игрового поведения и того, что сам Браун называет «игровым опытом», оказались данные, полученные в ходе исследования, призванного ответить на вопросы, сами по себе далёкие от проблематики игры как таковой. Проведя пробное исследование группы молодых техасских убийц, Браун пришёл к заключению, что их «игровой опыт» резко отличался от опыта представителей контрольной группы. С тех пор он продолжал изучать страницы биографии, связанные с игрой, — не только убийц, но и каждого, с кем ему доводилось беседовать. Таким образом Брауну удалось собрать массу фактов, подтверждавших его первоначальную идею — ценность игры для формирования личности. По его словам, «эти 6 тыс. историй неопровержимо свидетельствуют о долгосрочных последствиях неудовлетворённой потребности в игре, в том числе о том, что людям, которые в детстве были лишены возможности играть, свойственны малая работоспособность и низкий творческий потенциал, а также латентная депрессия».
В дальнейшем Браун пришёл к выводу о жизненной необходимости игры на всех этапах человеческой жизни — как для воспитания ребёнка, так и для поддержания физического и психического здоровья взрослого. Парируя возможное возражение, сводящееся к тому, что его рассуждения звучат убедительно в теории, но на практике в большинстве семей оба родителя работают, а дети перегружены школой и домашними заданиями, так что времени на игру взять неоткуда, Браун утверждает, что, несмотря ни на какие трудности, сделать это необходимо, особенно в условиях нынешнего экономического кризиса, чреватого непредсказуемыми изменениями в образе жизни, которые могут вскоре потребовать большой гибкости и способности адаптироваться в новых условиях, то есть именно тех качеств, что составляют «побочный продукт» игры. По словам учёного, «мы должны ввести этот «побочный продукт» в нашу жизнь, даже если приходится туго. Если всё, что вы имеете за душой, — это страх перед будущим, вы не сможете воспользоваться воображением, чтобы изыскать новый путь решения проблемы. Игра наделяет вас гибкостью, жизнестойкостью и способностью к адаптации, то есть всем тем, что позволит вам лучше ориентироваться в нынешних непредсказуемых условиях».

Иллюстрируя свою мысль, Браун приводит пример ребёнка, по горло загруженного школой и домашними заданиями, лишённого не только возможности отдохнуть на перемене, но и свободного времени после школы. «Вместо того чтобы будить в ребёнке любознательность и потребность в общении, — сетует Браун, — домашнее задание становится барщиной, которую необходимо отработать». В своей статье о книге Брауна («Десять причин, по которым игра делает вас счастливым, здоровым и более работоспособным» с подзаголовком «Увеличение перерывов между занятиями повышает успеваемость школьников») Нэнси Шут замечает, что ученик младших классов американской школы, имеющий 15 минут перерывов между занятиями в течение одного школьного дня (!), «лучше ведёт себя в классе, нежели дети, имеющие меньше свободного времени или не имеющие его совсем», то есть ситуация немыслимых перегрузок, которых не в состоянии вынести ни один нормальный ребёнок, противопоставляется как сравнительно терпимая ещё более вопиющему положению вещей, тем не менее типичному для американского начального образования.
Если говорить по существу, то как цитированное выше интервью, в котором Браун касается основных положений своей книги, так и их изложение в статье Н. Шут оставляют впечатление, с одной стороны, крайней степени утилитаризма и нацеленности на достижение практической пользы (под которой, впрочем, оба автора могут подразумевать что угодно, от решения школьной задачи до успеха в карьере и развития творческих способностей), а с другой — неосознанного следования в русле чужой мысли, причём идеи и выводы, представляющиеся Брауну предметом дискуссии, воспринимались его предшественниками как нечто само собой разумеющееся. Что касается культурологического аспекта проблемы, то универсальность феномена игры, пронизывающего все сферы человеческой деятельности — от примитивнейших её форм, коренящихся в самой природе человека как части животного мира, до наиболее утончённых, — была подробнейшим образом рассмотрена в классической работе голландского историка культуры Й. Хёйзинги «Homo ludens» («Человек играющий», Лейден, 1938). В дальнейшем эта тема разрабатывалась как биологами (такими, как выдающийся австрийский этолог К. Лоренц), так и философами, например малоизвестным на Западе советским учёным Г.П. Щедровицким, рассматривавшим, в частности, педагогические и этические аспекты игры.
На этом фоне несколько устаревшими кажутся слова Брауна о «стремительно развивающемся направлении биологии, изучающем ценность игры в животном мире» и «аналогичном направлении науки о человеческом поведении ... одной из важнейших смежных областей науки, которой до сих пор не уделялось должного внимания со стороны государства». В его сетованиях на пренебрежение со стороны «самодовольных недоучек, дающих почувствовать, что каждому из них светит Нобелевская премия, а мне (то есть самому Брауну — Д. Б.) в лучшем случае подошло бы место швейцара» звучит обида непризнанного первопроходца, не чувствующего за плечами вековой научной традиции. При этом ему присуща характерная для истинных первопроходцев увлечённость новонайденным предметом исследования; в игре он видит едва ли не панацею ото всех бед нашего времени, доходя до анекдотических заявлений вроде того, что «у крыс игра снижает импульсивность поведения, сходную с синдромом дефицита внимания с гиперактивностью (СДВГ) у людей» или что «достаточно только дать детям побегать и повозиться, и это благотворно скажется на их психическом здоровье». Достаточно сравнить последний тезис с опубликованными ещё в 60-е годы работами Щедровицкого, прекрасно отдававшего себе отчёт в опасности перерождения детского коллектива в живущую по законам джунглей человеческую стаю, чтобы стала очевидна тенденциозность американского исследователя, упорно не желающего замечать опасной тенденции перерождения игры в схватку за лидерство. Однако, сколь бы ни были спорны некоторые его утверждения, их легковесность не идёт ни в какое сравнение с положениями его книги в пересказе Н. Шут. Способность ведущего журналиста US News and World Report излагать новости науки (а диапазон её интересов простирается от глобального потепления до влияния артериального давления на ход беременности) в общедоступной форме на грани примитива («Научно доказана польза игры для развития мозга