Русский бунт

Рассказы о том, как христианство вбивали кулаком в головы язычникам, у нас в стране никогда не приветствовались. Все-таки Русь православная, купола златоглавые, малиновый звон и прочее - все это уже настолько въелось в наше сознание, стало его плотью, что поминать о неприятных моментах в данном случае не хочется. Да и традиционная уже, принятая большинством, версия о том, что христианство прижилось на отечественной почве безболезненно, общество вполне устраивает. Зачем же в таком случае вообще ворошить прошлое? Затем, что история с вырванными страницами это неполноценная история. А без этих вырванных страниц нашу жизнь, в том числе и сегодняшнюю, не объяснишь.

К тому же это только видимость, будто все поросло бурьяном. В Интернете вы найдете сайты современных язычников (я бы назвал их «неоязычниками» - здесь больше подражания, чем старых корней), а в желтой прессе сотни магов и колдунов, что наведут или снимут порчу. Большая их часть, конечно, откровенные авантюристы, но некоторые относятся к своему занятию вполне серьезно. Когда-то, работая еще в «Коммерсанте», мне предложили пройтись по «чудотворным рядам», так что со многими из этих новых волхвов и знахарей был знаком лично.

Наконец, в ряде старообрядческих толков, что бытуют в стране и сегодня, есть откровенно языческие вкрапления. И это немаловажно, учитывая тему нашего разговора: на протяжении веков старообрядчество играло немалую роль во многих запомнившихся людям бунтах. Немалое число стрельцов, что стояли на стороне Софьи против Петра, было старообрядцами. Старовером был и Пугачев.

Наконец, что же тут вообще обидного? Уход от старых верований редко где проходил гладко. Не отрицает же католическая церковь, что мечом насаждала христианство в Новом Свете. Ватикан понимает, что было бы абсурдным отрицать очевидный факт. Или давайте вычеркнем из мировой истории, скажем, крестовые походы. Да и все религиозные войны заодно.
Вот и православным миссионерам приходилось довольно долго передвигаться по Руси не в одиночку, это было опасно (да и не каждый миссионер, по правде говоря, жаждал уже за ближайшим поворотом лесной дороги стать мучеником), а с военной дружиной.

Не уверен, что Иисус бы подобный союз меча и креста одобрил. В конце концов, сам он к Иоанну Крестителю пришел по доброй воле. Впрочем, то Спаситель, так что, сравнения явно неуместны.

Подробно пересказывать известную притчу о том, как сначала ярый язычник, а затем будущий святой киевский князь Владимир после долгих колебаний выбрал из разных мировых конфессий именно православие, не буду. Напомню лишь, что в ходе этих колебаний Россия чуть не стала мусульманской страной. Как утверждают летописи, Владимир, хотя и уделял внимание философскому содержанию каждой из религиозных доктрин, однако, не менее того заботился об удовлетворении своих личных прихотей. А главными среди них были две: женщины и выпивка.

Кроме пяти законных жен у него имелось на момент исторического выбора множество наложниц: 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде, 200 в селе Берестове. Более того, по выражению летописца, будущий святой «был несыт блуда», приводил к себе замужних женщин и девиц на растление. Цифры, называемые летописцем, конечно, ошеломляют и, похоже, здесь некоторые нули все-таки лишние, однако, тенденция указана верно.

Мусульманство лишало князя хмельного, а православие заставляло отказаться от наложниц. От гарема Владимиру отказаться оказалось легче.
Столь долго колебавшийся сам, другим русским людям время на раздумье Владимир оставить не пожелал. Приняв решение, князь тут же заставил свергнуть до того столь любимого им Перуна, бить его палками и сбросить в реку. Народ плакал. Сам процесс крещения был организован предельно просто. По приказу князя киевлян насильно согнали к реке, где и крестили. Многие, правда, сумели бежать из города. На берегу Днепра стоял сам Владимир и наблюдал за крещением. Подневольный люд вошел в воду, а христиане бродили между язычниками, уча некрещеных, как вести себя во время совершения таинства. Позже Владимир распорядился поставить церковь Святого Василия как раз на том холме, где раньше сам же воздвиг идол Перуну.

Отсюда, из Киева и отправились на север христианские миссионеры. В оплоте язычества Новгороде, где идолопоклонники уничтожили первую христианскую церковь Преображения, крещение происходило далеко не так гладко, как в Киеве. История крещения Новгорода осталась даже в пословице, хорошо известной раньше на Руси: «Путята крестил мечом, а Добрыня огнем».

Цитирую в пересказе историка Татищева так называемую «Иоакимовскую летопись», которая опиралась на более древние источники: «В Новгороде люди, увидев, что Добрыня идет крестить их, учинили вече и заклялись все не пустить их в город и не дать опровергнуть идолов. И когда он пришел, они, разметав мост великий, вышли с оружием, и какими бы угрозами и ласковыми словами их Добрыня не увещевал, они и слышать не хотели, и вывели два самострела больших со множеством камней... Высший над славянскими жрецами Богомил запрещал людям покоряться».

Не буду пересказывать весь отрывок, но, поверьте, там есть все: и кровавая сеча (со стороны язычников выступило, согласно летописи до пяти тысяч человек), и поджоги новгородских домов, и победа Добрыни, закончившаяся сокрушением идолов, слезами и воплями отчаяния.
Чтобы новгородцы не хитрили (язычники часто объявляли себя крещеными), было приказано всем христианам носить на шее крест, а кто не будет иметь на себе креста, тому не верить. Крестов на всех не хватало, поэтому многих крестили многократно.

Не стоит сомневаться в том, что вера князя Владимира, в конечном итоге, окрепла и стала истинной, хотя бы потому, что доказательств обратного у нас нет. Но ясно и то, что князем двигали не только религиозные чувства, но и политический расчет: многобожие, разнообразие языческих обычаев, разные традиции, что существовали в различных славянских племенах, неуправляемость волхвов и многое другое было серьезнейшим препятствием для объединения земель под единой властью. Православие и должно было стать тем цементом, что скрепит Русь, а позже будет крепить империю. Недаром, прежде чем прийти к монотеизму, князь в своем родном Киеве заставил людей отказаться от множества разнообразных идолов и всячески, в том числе и силой, укреплял авторитет Перуна, как главного божества. В этом смысле князь Владимир отчасти, конечно, напоминает первого римского императора-христианина Константина, который также стремился сцементировать монотеизмом пошатнувшийся Рим.

Не случайна и мысль французского историка Жака ле Гоффа: «Христианская проповедь почти всегда терпела неудачу, когда она пыталась обратиться к языческим народам и убедить массы. Но, как правило, она добивалась успеха, когда привлекала на свою сторону вождей». То есть, когда действовала через авторитет власти, ее силу, то есть, говоря нынешним языком, используя «административный ресурс».

Хотя официально Русь считается православной с 988 года, жесткая борьба христианства с язычеством продолжалась очень долго. Известно так называемое «правило» митрополита Иоанна (1089 год), направленное против язычников, «яро казнити на возброненье злу». Язычники отвечали соответственно.Чуть раньше в том же Новгороде был удушен епископ Стефан, а чуть позже в 70-х годах его преемника защитили от простонародья лишь князь с дружиною. В свою очередь в 1227 году после суда у архиепископа в Новгороде сожгли четырех волхвов. И таких примеров в нашей истории с избытком. Вот вам и добровольное принятие Русью христианства.

На Стоглавом Соборе в 1551 году церковь была вынуждена в очередной раз напоминать своей пастве о запрещении языческих обрядов: «всем православным христианам на таковая еллинская бесования не ходити ни во градех, ни по селам». До 17 века переписывались церковные поучения против язычества. До 18 века православная церковь спрашивала христианина на исповеди, не ходил ли тот к волхвам, не исполнял ли их указаний.

Ясно, что все это происходило не случайно. Под формальной маской христианства язычество в ряде мест продолжало существовать в подполье. Из поколения в поколение передавались заклинания, заговоры, языческие обряды, мифы. Иначе говоря, очень долго язычество оставалось живым в глубине народного сознания и ко многим всплескам гнева простолюдинов против власть имущих, примешивалось, конечно, и это затаенное религиозное сопротивление.

Как и в первой главе, рассказанное выше не надо воспринимать, как оправдание «еллинского бесования». Следует лишь признать очевидное: народу снова переломили хребет и опять сверху навязали свою волю. Таким образом, в костер русского бунта была подброшена еще одна вязанка хвороста.

Было бы наивным опровергать тезис, что история России в решающей степени - это история христианства. Никто не отвергает и благотворного влияния христианства на самые разные стороны российской жизни. Однако не менее наивно было бы полагать, что до христианства русского человека как будто и не существовало. Ну что тут поделаешь, если чарующую ночь на Ивана (Яна) Купалы так и не смогли победить никакие христианские праздники. Празднуют этот языческий праздник в ночь на 7 июля по всем языческим традициям в некоторых местах и сегодня. Не сумев здесь победить, христианство, как это происходило не раз и не только в России, просто дополнило языческий праздник своим, назвав его Днем Иоанна Крестителя.

А теперь еще один промежуточный итог: христианская вера звала паству к послушанию власти, а старые раны, обиды верования звали простолюдина к мятежу. И это еще одна причина, по которой бунт в русской истории явление частое.

Мы лишь в самом начале отечественной истории, а уже вторично вынуждены констатировать, что русскому народу насильно навязали сверху чужую волю.