MOLDOVENII.MD

Тенгу с Курама. Магия горы Курама (+Фото)

К северу от средневековой японской столице Киото, в двадцати минутах езды на двухвагонной электричке, похожей на большой трамвай, находится огромный, поросший вековыми кедрами и криптомериями холм — гора Курама. Всё там вроде бы соответствует имиджу туристической Японии — таблички с указателями храмов и местных красот, масса сувениров, ручейки путников, непрерывно бликующих своими «цифровиками» и айфонами, выстроившиеся в линию рестораны. Но есть и кое что необычное: в это глухое место рядом с древней столицей туристов влечет желание испытать на себе необыкновенную энергетику горыи побывать в гостях у длинноносых демонов с крыльями — тэнгу.

Известно, что в самом конце VIII века место для новой столицы Японии — Хэйан-кё (ныне — Киото) выбиралось с учётом рекомендаций мастеров искусства, известного у нас как фэн-шуй. Ничего удивительного в этом нет. Недавно объединившаяся в централизованное государство страна Ямато во всем старалась следовать примеру своего ближайшего и гораздо более цивилизованного соседа — Китая. Японцы с равным энтузиазмом учились буддизму и металлургии, перенимали основы даосской йоги и боевых искусств — перенимали, осваивали и переиначивали на свой лад. Сама по себе новая столица — Хэйан была построена как уменьшенная копия главного китайского города Чанань, а японский императорский дворец копировал, в уменьшенном масштабе, дворец императора китайского. Выбирая место для будущего Киото, китайские геоманты обратили внимание на то, что красивейшая долина реки Камо с севера (традиционно самого опасного направления для китайцев) защищена от плохой энергии высоким холмом Курама. Новая столица была построена в 794 г., но, ревнивые к своей уникальности в истории, японцы утверждают, что на самом деле осознание Курамы как мистического защитника, оберега Ямато имеет более давнее, чем история Киото, происхождение.

Синтоистские святилища, а позже буддийские храмы эзотерических школ Тэндай и Сингон, появились на горе еще до основания Хэйан-кё и самим своим существованием укрепили репутацию этого места, как таинственного, но жизненно важного для столицы. Когда же город раскинулся у ее подножия, рассказы о своих северных соседях — обитателях Курамы стали частью фольклора горожан. Главное место в этих рассказах занимали, конечно, легенды о тэнгу.

Тэнгу — буквально «небесные собаки», люди-демоны, будучи персонажем синтоистской мифологии тоже, возможно, имеют китайское происхождение, ведя свою «родословную» от крылатых «лисо-собак» тяньгоу. Однако именно в Японии они стали особенно популярны, проникнув из сказок, наблюдений за природными явлениями (одно время словом «тэнгу» называли кометы) и мистических преданий в область исторических легенд о реальных людях.

Как это часто бывает в народных верованиях, сказания о тэнгу с горы Курама, которая сразу и безоговорочно была признана их главной вотчиной, несли на себе двойную смысловую нагрузку. С одной стороны они были противопоставлены людям, опасны для них и сторонились человека (как и люди сторонились самих тэнгу). Демонам с огромными носами и крыльями за спиной приписывалось всё самое ужасное, что могло случиться в глухих горных районах и, прежде всего, здесь — на горе Курама. Вот как описывал это уже в наше время популярный писатель Ёсикава Эйдзи: «Люди говорили, что в одном из ущелий горы Курама поселилось племя тэнгу, и, когда по ночам вспышки молний сквозь нависшие облака озаряли ущелье, это означало, что тэнгу устроили пир.

Ни один человек не осмеливался спускаться в то ущелье, потому что тэнгу сбросили бы его с верхушки самого высокого дерева или же разорвали бы своими клювами на клочки. Во всех деревнях вокруг горы Курама многие поколения людей слышали истории о тэнгу, и никто не сомневался, что демоны по-прежнему жили в ущелье, потому что продолжали совершаться самые невероятные поступки: они сбрасывали со склонов горы валуны, низвергали потоки, которые смывали урожаи риса на окрестные деревушки, подобно дождю сыпались камни. А в последнее время новые рассказы о творимых ими бедах вселяли ужас в деревенских жителей».

С другой стороны, тэнгу могли по собственному желанию и усмотрению помочь человеку, наделив в него сверхъестественными силами и возможностями. Классическим примером такого вмешательства в дела людей стала легенда о великом Минамото Ёсицунэ (1159-1189 гг.) — первом крупном герое самурайского эпоса. Наследник могущественного клана Минамото, Ёсицунэ был оставлен в живых после поражения его рода в борьбе с другим влиятельным самурайским кланом — Тайра с условием, что он станет священником. Однако обучение в храме на горе Курама дало неожиданные результаты. Наставником Ёсицунэ, носившего тогда еще детское имя Усивака, стал не монах, а воинственный тэнгу по имени Содзёбо, по ночам обучавший в его боевым искусствам, давший ему необыкновенную силу, фантастическую — совсем в духе современных китайских боевиков — прыгучесть, и непревзойденное умение в работе с оружием. В результате Ёсицунэ покинул гору Курама, чтобы объединить силы Минамото, и в конечном счёте разбил ненавистных Тайра.«Сказание о Ёсицунэ», написанное, правда, столетиями позже, повествует: «В таком предприятии, как мятеж, не обойтись без знания военного дела и без телесной силы и ловкости. Усивака решил начать с телесных упражнений, однако вокруг Токобо всегда было множество людей, и тут ничего не получалось.

Между тем в горах Курама есть место, именуемое долиной Епископа. В стародавние времена какие-то люди, забытые ныне, поклонялись явившемуся там светлому божеству Кибунэ, подателю дождя, прославленному многими чудесами. Туда совершали паломничества отринувшие суету подвижники, не смолкал там звон молитвенных колокольцев, а поскольку службы там правили жрецы истовые, то беспрерывно звучали барабанчики цудзуми священных плясок микагура, и голоса колокольчиков, коими потрясали жрицы-кинэ, отверзали людям духовные очи. Многие чудеса являлись там миру, но потом мир приблизился к концу, совсем мало стало спасительной силы будд и чудодейства богов; храмы пришли в запустение и сделались обиталищем ужасных тэнгу, и, когда солнце склонялось к закату, слышались там раздирающие вопли мстительных духов. И никто больше не искал там прибежища от мирской суеты.

Усивака же, прослышав, что есть такое место, этим стал пользоваться. Днем он делал вид, будто занимается науками, а по ночам, ни словом не обмолвившись даже давним своим, можно сказать, братьям среди монахов, облачался в панцирь, подаренный ему настоятелем на случай защиты от врагов, препоясывался мечом с золотой отделкой и в полном одиночестве шел к храму Кибунэ. Там возносил он моление.

«О всемилостивый и всеблагий бог Кибунэ и великий бодхисатва Хатиман! — восклицал он и складывал ладони. — Обороните род Минамото! Если исполнится по заветному желанию моему, построю я для вас знатное святилище, изукрашенное драгоценными камнями, и присовокуплю к нему тысячу те земли!» Произнеся этот обет, он отступал от храма и удалялся к юго-западной стороне долины».

Курама — зримое воплощение характерного для Японии мирного соседства основных религий — синто и буддизма. Если процитированное выше «Сказание о Ёсицунэ» упоминает о синтоистских божествах Кибунэ и Хатимане, то другой средневековый японский памятник культуры — «Собрание письма и камней» в градации тэнгу апеллирует к буддийским ценностям: «Если небесных псов делить на разряды, то главных будет два: добрые псы и злые псы. Злые всецело движимы чванством и не верят в Закон Будды. Это мешает им творить благие дела — но они не знают, что сами себе затрудняют выход из круговорота перерождений. Добрые псы привержены пути Будды, обладают и мудростью, и знанием, имеют подвижнические заслуги, но при этом поддаются страстям, и знания их, и деяния остаются в пределах видимого мира. Эти псы, хотя и относятся к роду демонов, — мудры, идут по пути Будды и людям не вредят. Они могут избавить человека от козней злых псов и защищают Закон Будды. Говорят, что они близки к выходу из круговорота. Такие добрые псы бывают наставниками Истинных слов».

Со временем история о том, как тэнгу обучили Ёсицунэ воинским искусствам, стала настолько популярна и привычна, что сегодня воспринимается уже почти как реальность, тем более, что многие из ее участников существовали на самом деле, а в существование прочих очень хочется поверить. Особенно, когда ты сам находишься на Кураме. Сегодня это место паломничества странствующих монахов-ямабуси, исторически находящихся в «близком родстве» со знаменитыми ниндзя и облик которых, как говорят, любят принимать тэнгу. Бывают здесь представители различных школ боевых искусств, помнящих о своих легендарных корнях (основатель айкидо Уэсиба приводил сюда учеников для тренировок и медитаций), да колоннами бредут пенсионеры, познающие родные места на склоне лет.

Их интерес понятен и проникнут духом патриотизма: помимо тэнгу священной горе и ее храмам всегда выказывали симпатию японские императоры. Правда, взойти на Кураму, как спуститься с нее, непросто. Хотя и не очень высокий, подъем на нее довольно крут и испещрён тысячами мощных корневищ криптомерий, выступающими из земли так, словно они специально хотят цапнуть вас за ногу. Зато атмосфера здесь совершенно особенная. Трудно поверить, что в нескольких километрах отсюда шумит миллионный город, а вот в то, что здесь же на этом самом месте по ночам шумят длинноносые тэнгу — запросто.

Наверно, поэтому гору Курама облюбовали и сделали ее своим духовным центром адепты нового философско-религиозного течения — рэйки. Их философия, густо замешанная на всех религиях сразу, учит трем этическим принципам:

1. Не делать или не говорить ничего плохого и работать над собой. То есть не делать также ничего пагубного для своего тела, ума и сердца.

2. Быть честным и работать на благо человечества.

3. Погрузить себя в энергию жизни Вселенной и доверять этому источнику безусловно.

Но все же, прежде всего, Курама сама по себе синтоистский храм, населенный множеством местных духов, среди которых есть и значительный, вроде опоминавшегося Кибунэ, есть и помельче — тэнгу разных высот иерархической лестницы. Благодаря последним это место стало еще и историческим фоном для Японии, задником самурайской истории, представить без которого летопись этой страны уже совершенно невозможно. То ли история сделала демонов знаменитыми, то ли сами демоны соткали себе легенду — находясь на Кураме не возникает никакого желания углубляться в диалектические рассуждения. Она есть, и на этой горе верится, что существует и все остальное…