MOLDOVENII.MD

В финской школе заменили предметы на изучение важных явлений в нашем мире!

Стоило журналистам написать, что Финляндия отменила предметы в школах, и мир буквально сошел с ума. Новость перепечатали на всех языках мира, а толпы людей бросились выражать свое восхищение и непонимание.

Что в действительности произошло в Финляндии, можно было выяснить только одним способом: стать «учеником» самому. Что я и сделал в школе Ressu в Хельсинки, раньше всех в стране применившей новый метод преподавания. Более того, в августе 2016 года в школе приняли еще более экспериментальную программу, и уже сейчас можно понять, к чему она привела. Опережая события, я позволю себе спойлер: то, что я увидел, просто снесло мне голову.

Начиная с этой строчки, будет очень много слов, которые с трудом поддаются адекватному переводу на русский. Первое из них — само название новой методики. Финны называют ее phenomenon based learning, и в реальности школьники действительно изучают не предметы, а явления. Математика, история и прочая школьная классика никуда не делись, но уроков в традиционном понимании теперь действительно нет. Их место заняли «разделы» (units): в течение шести недель школьники изучают определенную тему с помощью разных дисциплин.

«Явлением может быть тема мигрантов, — объясняет мне директор школы Лина Лиусваара. — То есть социология. К ней добавляется география: откуда приехали эти люди? Почему они приехали? Потом добавляется история: что произошло перед этим? Что может произойти дальше? Есть ли какие-то повторяющиеся события в истории человечества, когда люди перемещаются по миру в поисках прибежища? Сюда же легко добавить экономику: культуру еды, которую привозят эти люди вместе с собой. Ведь мы, финны, сами кочевники с берегов Волги. Сейчас у нас есть СМИ, и мы можем открыто об этом говорить. Семьсот лет назад у нас не было таких средств, но „явление“ было: люди в поисках лучшего меняют место жительства. В этом и есть „феномен“: изучать не предмет, а смысл через предмет».

С нуля

Перед моей одиссеей по школе Лина чертит на листе что-то похожее на египетскую наскальную живопись. По сути, с этого рисунка начинается та самая революция, ради которой в эту страну приезжают перенимать опыт учителя со всего мира. Финны начали с нуля, ответив на самые пугающие вопросы нынешней системы образования: какая информация и знания нам сейчас могут действительно пригодиться в жизни? Как эти знания на нас влияют? Наконец, самый важный: для чего нужна школа в век, когда от информации тяжелее защититься, чем ее получить? «Это — голова ученика, — говорит Лина, расставляя в круге точки и соединяя их между собой. — Мы задаем этому миру вопросы и получаем на них ответы из самых разных источников. Ученики пытаются найти связь между тем, что они уже знают, и той информацией, что приходит из внешнего мира. А учитель нужен для того, чтобы помочь эту связь найти. Скажем, мама чему-то меня научила. Затем я прочел об этом сам. Появляется связь. Затем об этом говорит учитель в школе. Теперь у меня есть полное понимание. Так появляется цельный „феномен“».

Позже я много раз увижу это своими глазами: вопросы ученикам не задаются — они должны придумать их сами. А учитель помогает им прийти к собственным заключениям. Для финской школы именно в этом основа всего образовательного процесса. Школьные коридоры и стенки классов увешаны рисунками и табличками с нашими «запросами»: «кто мы?», «как это устроено?», «как происходят изменения?». «Такой подход мы начинаем практиковать с первого класса, — рассказывает Лина. — Тема для всех одинаковая, но какие запросы они делают и как к ней подойти — дети решают сами. Вот это раздел четвертого класса. Сейчас тема „Кто мы такие?“. Каждый год подход к феномену меняется. В первом классе это „Кто я такой? Откуда я? Каков мой родной город Хельсинки? Мои корни, откуда мои родители и ближайшее окружение, жил ли я в другой стране и как мы прибыли в Финляндию?“. Теперь же центральная идея — изменения, через которые проходят люди на разных этапах жизни, и как они влияют на то, как мы воспринимаем себя. Физические, социальные, психологические изменения. Как вы себя воспринимаете? Как это влияет на ваши отношения с другими? Это ключевые концепции, платформа ученика. Начиная с пятого класса всё идет еще глубже. Мы начинаем искать связи между вопросами, рассматриваем, как вещи сочетаются определенным образом, больше и больше создаем сеть связей в своем мозгу».

Мигранты — тема хоть и актуальная, но не самая острая. В прошлом году восьмиклассники захотели обсудить вопрос абортов, что наверняка повергло бы в шок россиян, напуганных историями о сексуальном воспитании в западных школах. «Девочки объясняли дилемму внутри этого феномена: в мире есть такое явление, как аборт. Но что за ним стоит? Как мы принимаем это явление и как нет?  — говорит Лина. — И дискуссия, и письменные работы на эту тему были глубокими. Учителя помогали детям правильно подойти к этическим дилеммам и ресурсам, которые они искали. На подготовку такой работы уходят недели. Это были не только эссе, кто-то делал презентации и видео. Рамок в выборе тем фактически нет, главное — этика. А этично то, что ты сам считаешь хорошим и плохим, правильным и неверным».

Всё как в жизни

Первый же шестинедельный раздел, который я вижу своими глазами, — «Механизмы и изобретения». «Это что-то вроде естествознания?» — пытаюсь я перевести финские инновации на понятный для классического школьного мышления язык. «Может быть, — отвечает Лина. — А еще это может быть искусство. История: как вещи вокруг нас развивались и менялись с древних времен. И главное — как эти механизмы и изобретения влияют на нашу повседневную жизнь».

За что я готов устроить финнам стоячую овацию — так это за то, что абсолютно все получаемые в школе знания неразрывно связаны с реальной жизнью. Детям всё время предлагают задать себе вопросы, что лично им дает каждый изученный раздел. В классе работы по текстилю (факультативное, но весьма популярное занятие как среди девочек, так и мальчиков) Лина наклоняется к восьмилетней школьнице, что-то увлеченно печатающей на iPad: «Не хочешь рассказать русскому журналисту мистеру Мурашеву, чем ты тут занимаешься?» На идеальном английском школьница рассказывает мне о том, что фиксирует свои ощущения от работы с «изобретением» — швейной машинкой. Записывает, что она чувствует в процессе выполнения работы, насколько легко ей это дается, как именно изобретение может пригодиться в жизни… Ее не смущает ни один из вопросов, который задает ей незнакомый человек с камерой наперевес. Но это отсутствие благоговения перед учителем и стеснения перед посторонними вообще объединяет всех школьников в Ressu. Здесь ощущается вежливое и уважительное отношение, но нет затравленных взоров в сторону директора. Учителя и ученики общаются на равных: дети могут называть взрослых по имени, свободно с ними советоваться и перешучиваться. «Есть ли кто-то, кто не хочет фотографироваться для материала о финском обучении?» — спрашивает у детей Лина. Этот вопрос будет повторяться в каждом классе, и каждый раз дети будут давать взвешенные ответы (откажутся только три ребенка). Может, в этом общении на равных с детства и скрывается секрет того, что в разговорах со мной школьники выражали мысли глубже и мудрее, чем многие мои тридцатилетние знакомые.

На другом уроке третьеклассники изучают новые слова на английском: reuse и recycle (повторное использование, вторичная переработка). Тема раздела, который они проходят в течение шести недель, — разумное использование природных ресурсов. С первых классов дети узнают о влиянии наших действий на окружающее пространство. В процессе языковой практики учительница Анна Харт рассказывает им о том, что используемые нами бумажные полотенца на самом деле сделаны из дерева. После чего детей побуждают самих искать причинно-следственные связи: как наши действия могут помочь уменьшить количество мусора на планете и сэкономить драгоценные ресурсы? За неделю до моего визита у детей была горячая дискуссия на эту тему и все выступали со своими предложениями. Так, для начала школьники сами решили разрезать бумажные салфетки надвое, а затем придумали сшить вместо них полотенца из ткани. Всё просто: зачем тебе новое слово, если ты не понимаешь, что за ним стоит? И зачем тебе новые знания, если ты не понимаешь, как применить их в реальной жизни?

«Говоря о вторичном использовании и переработке, мы обсуждаем материалы, которые используют люди, — говорит Анна. — Дети изучают их, описывают ощущения, проводят собственные тесты — например, на водонепроницаемость. А потом мы вместе разбираем результаты в классе. В пример приводятся игрушки: какие материалы используются для их создания? В качестве задания дети приносят старые игрушки из дома и составляют план, как их можно использовать вторично — например, перекрасить или сделать из них что-то новое».

Во время урока дети сидят на ковре в круге, а учительница — рядом с ними. Когда школьники начинают слишком громко между собой общаться, Анна переходит на шепот. «Я поняла, что это более действенный метод для привлечения их внимания, чем повышать голос», — объяснит мне она позже. Еще один элемент — наушники для каждого ребенка. Как только кто-нибудь из ребят в классе чувствует, что его отвлекают звуки, он просто надевает звуконепроницаемые наушники и удаляется для самостоятельной работы. Так, один очень серьезный мальчик взял их и целиком погрузился в процесс шитья полотенца.

Почти каждой фразой Анна обращается к детям, побуждая их выносить собственные суждения. После занятий она показывает мне конспект того, как проходят занятия: Анна старается фиксировать, какие вопросы дети задают, к каким выводам приходят и как это влияет на обучение. «Я делаю это, чтобы они видели: от личного вклада каждого выигрывают все, — говорит Анна. — И еще я поняла, что детей прекрасно мотивирует принятие собственных решений. Даже если я придумала какую-то идею, куда действеннее, если они додумаются до нее сами. Я могла бы предложить им сшить эти полотенца, потому что сама считаю это более экологичным способом вытирать руки. Но они дошли до этой мысли в процессе бурной дискуссии. У нас до сих пор есть школьники, которые просят им сказать, что делать. Но наша цель в том, чтобы ребенок сам осознал свои навыки и таланты, сам понял, как их можно использовать. Когда я училась в школе, всё было иначе. Самым важным считались академические успехи, и вам не нужно было быть независимым мыслителем. Не нужны были социальные навыки или понимание, как делиться мыслями с другими. Вы должны были просто слушать учителя и делать так, как он говорит. Но когда вы оканчиваете школу, что вы можете сделать с таким багажом? Особенно учитывая, что мы не знаем, какие профессии будут у этих детей через много лет. Возможно, еще будут учителя и врачи, но все остальные виды деятельности могут совершенно отличаться».

Даже если ученик отказывается отвечать на какой-то вопрос учителя, это остается его выбором — и преподаватель его уважает.

Перед уходом я подмечаю еще один момент: Анне приходится буквально уговаривать детей выйти на переменку и побеситься на улице. Многие школьники просят у нее разрешения остаться в классе и продолжить работу.

Что нам действительно нужно

«Сегодняшние первоклассники будут работать через двадцать лет, когда мир будет совершенно другим, — подтверждает позднее Лина. — Мы не знаем, какие предметы или знания будут нужны через пятьдесят лет, когда сегодняшние школьники еще будут активно работать (в Финляндии мы выходим на пенсию в возрасте 70 лет). Правда в том, что обучение через „традиционные предметы“ не отражает настоящую жизнь. Попадая в какой-нибудь новый город, мы не идем в уме за разделом „история“, доставая все свои знания по этой дисциплине. Нужно очень точно понимать, какая информация действительно потребуется во взрослой жизни. Например, я не помню названия растений или птиц у себя во дворе. Но к счастью, на этот случай у меня под рукой есть интернет. Да, некоторые вещи не так легко освоить в пятьдесят лет: скажем, выучить язык. Поэтому школа — правильное место для изучения языков и взаимодействия с их носителями. Точно так же в школе вы узнаёте, как устроена базовая математика, но вам необязательно зубрить интегралы. Я учила их тридцать пять лет назад, когда они были нужны для подготовки к экзамену. Но с тех пор я их ни разу не использовала. Так зачем мне тратить столько времени на вещи, которыми я никогда не воспользуюсь в жизни?»

Формулы и интегралы заменило понимание причин и следствий каждого решения в нашей жизни. В этом смысле у классических школьных предметов появляется конкретная цель: если вы станете политиком, вам потребуется изучить историю и узнать последствия определенных поступков. «Детям нужно научиться самому процессу обучения — так, чтобы во взрослой жизни они всегда могли адаптироваться к новому, — говорит Лина. — Они должны уметь работать друг с другом и быть открытыми самым разным людям: разного цвета кожи, с разными ограничениями… ведь эти люди вокруг нас. Они должны знать об экологичных решениях, ведь у нас на всех только одна планета и нам нужно жить соответственно».

Экономика на кухне

Навязшее в зубах и донельзя исковерканное понятие толерантности в финской школе носит такой же прикладной характер: три часа в неделю у семиклассников проходят уроки экономики. Практические занятия проводятся… на кухне. Дети готовят вместе еду, а затем вместе ее едят. Я замечаю девочку в хиджабе, которая бок о бок с финнами готовит какое-то блюдо. Знакомство с другими культурами через еду и традиции сервировки блюд — часть обучения через явления. «Восприятие международных элементов — один из процессов обучения, на котором мы делаем упор, — говорит Лина. — Детям нужно понимать и уважать, что не всё в мире одинаково. Выезжая за пределы страны, они увидят, насколько отличается мир». Единственный вопрос, который у меня остается: как всё это связано с экономикой? Оказывается, в рамках раздела у школьников есть один предмет на выбор — и они решили «создать» кафетерий. «Теперь им нужно рассчитать финансовые затраты, определить, какие ингредиенты закупать, по каким ценам продавать и как выйти на прибыль, — говорит Лина. — Фактически они тренируются друг на друге».

Совместное обучение — важная часть «изучения явлений»: в процессе занятий один ребенок может обучать другого. «Вспомните старомодный класс — учитель перед детьми, сидящими в ряд. Нам бы хотелось видеть, как дети сотрудничают в группах. Мы называем этот метод коллаборативным обучением, — рассказывает Лина. — Эта возможность поделиться знаниями с другими отлично ложится в концепцию обучения на основе феноменов. Так мы создаем больше связей в уме».

Впрочем, часть увиденных мной занятий всё еще проходит в той самой «старомодной» манере. «В прошлом есть много хорошего, и мы не хотим это просто так отбрасывать, — объясняет Лина. — Школа, которую мы хотим видеть,  —  это комбинация нового и старого. Если какие-то приемы из прошлого работают — не нужно от них избавляться просто из принципа. Поменяйте их так, чтобы было лучше ученикам. Но не лучше системе образования, не лучше школе как институту. Потому что школа — это дети. По крайней мере я это вижу именно так».

В перерыве между занятиями я чувствую себя Болтуном Кинтом в «Обычных подозреваемых»: сижу в учительской, внимательно изучая стены и запоминая информацию. Старая истина: всё складывается из мелочей. Вот на стенке результаты преподавательского коллоквиума по психологическому самочувствию каждого из учеников. Вот список детей, у которых диабет, — с фотографиями и рекомендациями по питанию. А вот фотография девочки, у которой аллергия на укусы пчел, и подробная инструкция, что делать в случае анафилактического шока (лекарство для нее всегда есть в учительской). «Это муниципальная, не частная школа», напоминаю я самому себе.

Рассказывает Александр Мурашев.

Источник: project-splash