Человек, который сажает деревья. Истории Гусмана Минлебаева.

История первая. Сильный духом

Гусман Минлебаев стал одним из тех, кто работал на испытаниях первой в мире советской загоризонтной радиолокационной станции (РЛС), входящей в систему раннего обнаружения пусков американских межконтинентальных баллистических ракет. 26 апреля 1986 года на электростанции, находящейся в зоне прямой видимости и снабжавшей РЛС энергией, взорвался один из энергоблоков. Этой электростанцией была Чернобыльская АЭС…
Эвакуация с РЛС началась лишь к исходу вторых суток после катастрофы. Гусман месяц пролежал в гарнизонном госпитале – из-за полученной дозы радиации он по нескольку раз на дню стал терять сознание. Уже в этот период ему был поставлен диагноз «Лучевая болезнь» третьей степени. Но когда окончательно стало понятно, сколь серьёзна ситуация на ЧАЭС, его вновь вернули на объект. Там он провёл ещё 4 дня – занимался эвакуацией секретной документации и оборудования.

А потом… бесконечные больницы, врачи и лекарства. «Когда проходил лечение в Москве, – вспоминает Гусман, – нам разрешали гулять по городу. Но делать это поодиночке было нельзя – только группой по 4-5 человек. Потому что если один вдруг «вырубится», остальные четверо смогут его взять за´ руки- за´ ноги и дотащить до скорой помощи. Днём было хорошо, шумно, поэтому никакой боли ты не слышал. А ночью, когда тихо, она, оказывается, шумит. Ты её слышишь, она тебе спать не даёт». По заключениям специалистов, за дни пребывания в десятикилометровой зоне отчуждения Гусман получил порядка 350 годовых доз радиации.

Ему дали вторую группу инвалидности, с которой нельзя работать. В стране уже начинались тяжёлые времени, поэтому с таким положением дел Гусман не согласился: «Я собрал букеты, шампанское, к бабушкам-врачам ВТЭК пошёл. На колени встал – перед женщиной на колени вставать можно: «Выручайте, что мне теперь, зубы на полку класть?». Они точку после слов «не трудоспособен» исправили на запятую и дописали: «может исполнять работу на 0.5 ставки». Позже я узнал, что инвалидность с полной нетрудоспособностью все обычно просят, а я один, кто отказался».

Последствия лучевой болезни не заставили себя долго ждать. Вызванное облучением вымывание кальция из организма привело к проблемам с суставами. В результате Гусману пришлось оперировать мениски, у него начались проблемы с правым тазобедренным суставом. Через некоторое время обнаружили мышечную саркому. «Много чего я плохого видел, связанного с радиацией. Видел, как у ребят, с которыми лежал, кровоизлияния по всему телу начинались. Видел, каких детей после Чернобыля женщины рожали. Смертей много было, ребятам глаза приходилось закрывать. Потом врачи и мне говорили, что я умереть должен. Из моей грудины не один десяток раз пункции брали. Ток через ноги пропускали – кожа в этих местами обугливалась, до сих пор чёрные пятна остались. А некоторые участки тела боли не чувствуют – ткнёшь иголкой, а ощущений нет. Наши врачи сказали, что мне какие-то особенности организма помогли выжить, а китайцы – что у меня просто дух большой, сильный, поэтому и не загнулся».

Случайное знакомство с китайскими бизнесменами во время лечения в Московском рентгенологическом институте определило дальнейшую судьбу Гусмана. У китайцев возникли сложности с покупкой в Набережных Челнах партии КамАЗов, и в обмен на то, что они возьмут к себе на лечение нескольких чернобыльцев, Гусман свёл их со своими бывшими сокурсниками, которые к тому времени работали на автогиганте. Всё получилось удачно, и вскоре Гусман оказался в институте народной медицины в Харбине. Цикл лечения состоял из двух посещений. Первое длилось 3 месяца, 2 из которых китайские врачи выводили из почек и печени остатки таблеток, которыми Гусмана лечили в СССР. Состояние здоровья улучшалось: «Обмороки прекратились, и я стал нормально ходить, стал набирать вес. Мне делали иглоукалывание и давали выжимку из органов китайского оленя: еле-еле приходишь на укол, а после него минут через 20 ощущать начинаешь, как в тебя силу как будто насосом вкачивают».

Когда Гусмана выписывали, китайские врачи настойчиво рекомендовали ему продолжить лечение лекарственными растениями. Они сказали, что его иммунная система близка к нулю, и есть только одна надежда на её восстановление – растения-адаптогены. Это означало, что добываться они должны на той земле, где живёт Гусман – в Казани или её окрестностях. Оставалась одна проблема: рекомендованные женьшень, элеутерококк, аралия маньчжурская и т.п. здесь не растут. Их привычная среда – полог леса, дальневосточная тайга. Гусман не собирался сидеть сложа руки – он поверил китайцам, тем более что через некоторое время похожий подход ему был озвучен и в Германии.

И Гусман стал искать ближайшее к Казани место, где выращивали женьшень. Нашёл его в Башкирии. Познакомился с человеком, который занимался этим, и выяснил, как он это делает. Смущало использование удобрений, поэтому Гусман решил пойти по другому пути. Он поехал в Хабаровский край, в совхоз «Женьшень», где за хлеб и ночлег на месяц устроился на работу. Договорился с бригадиром, чтобы каждый день тот его ставил на новую специальность. Гусман хотел знать всё – как готовят почву, как хранят семена, как ухаживают за всходами, как и когда выкапывают выросшие растения.

По возвращению на родину Гусман втихаря высадил в марийских лесах партию саженцев и высеял семена женьшеня. Это был первый шаг к реализации большого и сложного проекта, который уже тогда начал зарождаться в голове Гусмана Минлебаева – проекта частного лесоводства.

Удивительно, но когда мы впервые встретились с Гусманом Валеевичем, ничто, кроме трости, на которую он опирался во время ходьбы, не выдавало тех испытаний, через которые ему пришлось пройти. Перед нами был очень бодрый, активный и жизнерадостный человек. Человек, давно отказавшийся от таблеток и медикаментозного лечения, но выращивающий у себя в хозяйстве целый ряд уникальных для нашей полосы лекарственных растений.

История вторая. Сердце частного леса

К настоящему времени Гусманом Минлебаевым высажено более 80 гектаров насаждений из своих саженцев, которые станут началом первого в России частного леса, а в Кировской области им создаётся учебный центр по частному лесоводству и оформляется участок под лес из интродуцированных им за 20 лет экспериментов новых видов деревьев. Но первым шагом и сердцем всей этой системы является небольшой питомник – 4 дачные сотки, на которых в течение более чем 20 лет Гусман Валеевич проводит эксперименты по отбору наиболее ценных для нашей местности краснокнижных растений и выведению адаптированных под условия потепления климата в средней полосе сортов деревьев. Гусман Валеевич показал нам этот питомник и детально рассказал, чем он здесь занимается.

– Гусман Валеевич, какие растения Вы выращиваете в этом питомнике?

Почти всё, что я выращиваю, сегодня нехарактерно для нашей климатической зоны. Большинство растений являются ценными, исчезающими видами, занесены в Красную книгу и способны уже к 2050 году заменить погибающие местные виды деревьев.

В моей коллекции много ореховых. Они имеют ценную древесину, дают питательные и вкусные плоды, обладают целебными свойствами. Грецкий орех, гибрид грецкого и маньчжурского ореха, чёрный орех, серый орех, орех айлантолистный, четыре вида птерокарии и карий, включая карию пекан – вот уже 9 ценных видов из семейства ореховых, которые у меня растут.

Мои грецкие орехи прошли очень жёсткий естественный отбор. Вначале многие саженцы замерзали. А у тех, кто выживал, были плохие плоды: кожура очень толстая, ядрышко маленькое, с низким содержанием жиров. Но 23 года экспериментов привели к тому, что я вывел новый сорт грецкого ореха. Очень сладкого и устойчивого к морозам. Старшему из деревьев сейчас 10 лет и плодоносит оно уже 5 лет. Самые ранние ореховые деревья начинают давать плоды в пятилетнем возрасте. В возрасте 20 лет каждое дерево даёт 15-17 килограмм орехов, в 40 лет – 200 килограмм, и это предел. Урожай наращивается с каждым годом. Первый раз у меня было три ореха, потом – 17 штук, а сейчас – под 100 штук орехов с одного дерева. Это хорошая тенденция. В старых книгах написано: семена с первого урожая получил – не сажай, слабые будут. Поэтому свои орехи я начинаю высевать только с третьего урожая. Но это не единственный способ вырастить дерево. Я заметил, что ветки у ореха растут очень быстро. Весной, когда листья ещё не распустились, я одеваю на ствол пластиковую бутылку с отрезанным дном – веточка начинает расти и в какой-то момент становится толще бутылочного горлышка. Поэтому выше уровня перетяжки внутри бутылки после распускания листьев начинают расти корешки. Осенью ветку можно отрезать ниже перетяжки и посадить с уже сформированной корневой системой. Так я получаю точные клоны дерева, имеющего нужные мне качества.

Древесина чёрного ореха ценнее, чем грецкого. Чёрный орех лечит от рака, убивает паразитов и даже находящиеся в крови бактерии. Когда не было синтетических минеральных масел для техники, из чёрного ореха получали масло, и оно шло даже на гироскопы подводных лодок. В отличие от грецкого ореха, чёрный не прогоркает и может храниться по нескольку лет. Когда у меня выявили саркому, я отказался от предложенного лечения, сказав: «Диагноз поставили – спасибо, но дальше я буду лечиться сам». Спорить не стали, но велели прийти через год на анализы. Пришёл, а опухоли нет, и мышца меня уже не беспокоит. И всё это благодаря чёрному ореху и лечебным настойкам, которые я из него делаю. Так что врачи, говорившие, что «плохи мои дела», теперь ко мне своих больных направляют, и сами за моими саженцами приезжают.

Ну и вкратце расскажу ещё про три вида ореха. Первые два – кария сердцевидная и кария белая – ценны своей древесиной. Она прочнее, чем у дуба, и из неё делают биты. Третий вид – кария пекан, источник вкусных и дорогих орехов пекан. На Волге он растёт только у меня, даже километров на 600 южнее пекана нет ни у кого. В общей сложности я посадил 400 семян карии сердцевидной, а выжили и хорошо развиваются только два саженца. Но зато теперь я знаю, сколько семян этого вида надо приобрести, чтобы иметь возможность заниматься интродукцией в устойчивой лесной популяции для получения сортовых семян и саженцев. Кстати, только на поиски зарубежных питомников с самыми качественными по всхожести семенами для нашей зоны и проверку семян из них у меня ушло 8 лет.

Кария пекан.

– Расскажите про другие растения, которые выращиваете.

Бархат амурский. Плодоносит на 7-12-й год. Лечит от сахарного диабета. Мёд, получаемый с бархата амурского, лечит от туберкулёза. Эти заболевания уже приняли масштабы эпидемии. Имеет очень ценную древесину. Ягодки созрели, зёрнышко выдавил – мякоть ягодки положил в холодильник. Мякоть подсыхает, влага испаряется, а эфирные вещества остаются. Когда я эти ягодки даю детям, больным диабетом, через 3-4 недели сахар у них снижается до нормы. Уколы не надо делать, ребёнок в истерику не впадает. Ему говорят: «Укол делать будем или леденцы от дяди Гусмана кушать?». Угадайте, что выбирает ребёнок. Ягоды немного горьковаты, но действительно хрустят как леденцы.

Американский сахарный клён. Сахара даёт больше, чем сахарная свекла. Свеклу нужно каждый год сеять, собирать, обрабатывать землю – а это большие расходы. А клён посадил один раз – и меньше проблем. Фактически сахарный сироп из клёна начинают добывать с февраля, когда солнце по освещённости и теплу эквивалентно ноябрьскому. Получается почти круглогодичная работа с равномерной загрузкой. Этот сироп содержит очень много полезных минеральных веществ. Кроме того, клён даёт ценнейшую древесину, улучшает качество почвы и является кормовой базой для птиц, зверюшек и домашних животных.

Ещё одно растение, богатое сахаром, – хурма. Из дикой американской хурмы я вывожу сортовую культуру для нашей зоны – это одно из моих главных достижений. Прививка прижилась только на двух подвоях, хотя семян я посадил очень много. Сахара в хурме больше, чем в винограде или финике, и он очень легко усваивается организмом, больным даже глюкозу в руку колоть не надо. Два дерева хурмы всю семью обеспечат сахаром на целый год – плоды хурмы хорошо вялятся и могут долго храниться в погребе.

Растут у меня и абрикосы – 8 сортов, которые выдерживают наши морозы. Основа выращена из семечка абрикоса маньчжурского дикого, который считается самым морозостойким, выдерживает холода до минус 56 градусов. Семена получаю напрямую с Дальнего Востока, родины этого абрикоса. Выращиваю из них саженцы, на которые делаю прививки культурных сортов. Морозоустойчивый корень даёт морозоустойчивость побегам. Теперь планирую абрикосовый лес сделать. Наверное, он будет первым в Волго-Вятском регионе.

За счёт разных сортов каштана (обыкновенный, павия и забытый) создал настоящий медоносный конвейер. Каштан «забытый» начинает раньше всех цвести и раньше всех давать мёд. Этот мёд очень хорош для мужского здоровья – за рубежом так и пишут: «мужской мёд».

А вот это моя гордость – гинкго билоба. Слышали, наверное, по телевизору сейчас много лекарств, сделанных из гинкго, рекламируют. Дерево действительно по своим целебным свойствам уникальное – благодаря ему у меня был снят вопрос об ампутации стопы. Многие его пытались здесь выращивать – вымерзает. У меня уже 7 лет растёт небольшая рощица.

– А сколько всего видов растений выращиваете?

30 с лишним. Более половины из них уже адаптированы – получены минимум три поколения. Остальные – испытываются, т.е. проходят селекцию и интродукцию.

– Как проводите отбор растений – определяете, что в принципе сто´ит выращивать, а что – нет?

Есть несколько важных параметров. Во-первых, растения беру теплолюбивые. Есть графики и прогнозы изменения климата, они показывают, что температура воздуха будет расти. Те растения, которыми богата наша полоса, начнут погибать. Уже сегодня мы наблюдаем массовое вымирание елей, на подходе – берёзы. Поэтому, сажая деревья сегодня, мы должны исходить из того, каким будет климат к моменту их созревания – через 40-80 лет. Второй, ключевой, параметр – ценность. Ценность лекарственная, ценность пищевая, ценность самой древесины. Третье – растения должны быть включены в Красную книгу. Законы в нашей стране граждан не защищают, и если ты посадишь обычные деревья – вынужден будешь потом их спилить. А краснокнижные пилить нельзя – они твоя защита и экономия на налогах. Назову, пожалуй, ещё один фактор – приспособляемость растений к разным рельефам. Ландшафт ведь у нас разнообразный – равнины, склоны, овраги, холмы. То, что хорошо растёт в низине, с большой вероятностью не подойдёт для облесения южных склонов. Например, птерокария – одно из деревьев, которые могут расти в наших болотах. И я нашёл его – именно нашёл, потому что никто другой этим не занимался. А болота нам нужно сохранять, потому что они необходимы для наших биомов, поскольку являются источниками родников.

Конечно, самый лучший вариант – когда растение удовлетворяет сразу всем этим критериям.

– Какое из растений оказалось самым сложным для адаптации? Грецкий орех, на который Вы потратили 23 года?

Грецкий орех был самым долгим, а самой сложной, с точки зрения вложенного труда, оказалась хурма. Для того чтобы получить всего два кустика, я потратил около 9 лет, посадил примерно 7 тысяч семян. Каждое зёрнышко, для лучшей всхожести, по периметру обработал пилочкой для ногтей. Все руки до крови изранил. И всё равно – взошла только одна треть. А из всего, что взошло, остались только два куста. Два куста, которые зацвели. Что ещё важно – я закончил подбор и испытание древесных видов под будущий лес, ведь лес – это сочетание не менее 6 видов деревьев. Теперь подбираю кустарниковые виды, тоже из орехоплодных и иных ценных видов.